ЕВАНГЕЛИЕ ОТ ИВАНА
Обычная жизнь
Мы ходили на лекции, семинары, собрания. Занимались общественной работой. Готовились к экзаменам. Изворачивались с едой и одеждой. Пробивались всеми доступными средствами на поверхность,— завоевывали репутацию способных, активных и надежных, выходили замуж за перспективных, женились на благоустроенных и т.п. Костя женился на дочери какого-то заместителя какого-то министра и вселился в квартиру из четырех огромных комнат с одуряюще вкусной едой. И, естественно, откололся. Степан устроился экспедитором в аппарат ЦК, куда его обещали взять на работу после окончания университета. Еще бы, фронтовик, куча орденов, член партии с войны, язык неплохо подвешен, но не болтлив. Золотой фонд, как говорило о таких университетское начальство. Витя занял первое место на каком-то конкурсе, его имя упомянули в газете, и он где-то бесследно затерялся. Эдик... А стоит ли продолжать?.. И все-таки вся жизнь, казавшаяся тогда важной, существенной, содержательной, теперь /оглядываясь назад/ не дает материала даже на одну-единственную страничку скучного текста. Зато о наших довольно редких побегах с лекций, грошовых попойках и походах через проходные дворы можно говорить без перерыва сутками. В чем дело? Неужели именно они составляли смысл нашей жизни, а не серое и монотонное исполнение рутины жизни? Если так, то мы были жестоко обмануты и наказаны. А за что и ради чего?
Вот, скажем, я сейчас не могу вспомнить в деталях ни одного своего боевого вылета. А ведь их у меня было несколько десятков /сейчас уже не помню, сколько именно/. А случай, когда мы в понедельник после воскресного перепоя летали на полигон /дело было уже после войны/, помню до мельчайших подробностей. тогда забыл /еще не успел протрезвиться/ поставить рукоятку предохранителя на положение «ПО» /«Предохранитель открыт»/, так что электросбрасыватель бомб, естественно, не сработал. С земли дали команду продублировать аварийно. Очевидно, посчитали взрывы и двух не досчитали. Аварийный сброс бомб означает, что бомбы не взорвутся. А тебе за это на разборе полетов будет вздрючка и т.д. И я спьяну сбросил бомбы электросбрасывателем, т.е. на взрыв. В результате одна бомба рванула недалеко от наблюдательной вышки, на которой в тот момент находилось все дивизионное начальство во главе с генералом, а другую унесло на окраину деревни. Что там творилось, описать невозможно. Потом два месяца шло следствие, но разоблачить меня так и не сумели. Спасло меня главным образом то, что мой стрелок тоже был пьян, и каждый раз, как я выводил машину из пикирования на полигоне, он мне кричал /по переговорному устройству/, что я попал в самый центр круга. Он видел взрывы чужих бомб! Так вот этот полет я могу описать буквально по минутам и даже по секундам. А один нагремевший на всю армию полет,когда мы уничтожили на стоянках секретного аэродрома противника около сотни самолетов, совершенно стерся в памяти.
— Очень просто,— сказал мне на это Он. — Ты, правда, в весьма своеобразной негативной форме выходишь на путь переориентации сознания в оценке происходящего. Кто его знает, может быть,наступит время, когда тот случай у продсклада /ты говорил как-то, что ты тогда все сухари отдал ребятишкам/ затмит собою в твоем сознании не только твои боевые подвиги, но и похождения на женском фронте. А их у тебя, кажется, было немало.
— Да, было дело,— признался я. — А что если нам устроить вечер воспоминаний на эту тему /разговор происходил еще до распада нашей питейной группы/.
Откровенность
Мы сидим в закусочной в самой глухой части Нескучного Сада.Была там такая когда-то. И в ней, между прочим, можно было превосходную яичницу и сосиски съесть, а не только выпить. Сидим на открытом воздухе, в кустах, на краю крутого обрыва. Погода — лучше не придумаешь. И деньжат собралось достаточно. И потому настроение... Давно такого не было!
— Нельзя все сводить к патриотизму, к любви к партии и народу, к преданности и т.п.,— говорит Степан. — Есть же и чисто человеческие, общие качества. Когда мы выходили из окружения, нужно было нескольким человекам остаться прикрыть. На верную гибель. Командир предложил добровольно. Я вышел. Но честно говорю, без всяких соображений. Просто так. Сработал тот же механизм поведения, который заставлял меня мальчишкой первым прыгать в ледяную воду.