После той знаменитой инициативы / о ней надо будет еще сказать особо/ товарища Сусликова выбрали сначала председателем Месткома ЧМО, а затем — в партийное бюро, где ему поручили самую незатейливую работу — собирать партийные взносы. Хотя и прогремел человек на весь город, и связи есть, но нельзя же такому лаптю и болвану доверить что-то серьезное. Дурак же дураком. Любое серьезное дело завалит. Пока раскачается и шевельнет извилиной /если таковая у него вообще имеется/, так вся работа прахом пойдет. Не обращай на них внимания, старик, говорил Корытов. Пусть себе бегают, суетятся. А толку-то что из их беготни?Надо держать себя солидно. Не переживай, сказал тесть, все идет как надо. Ты знаешь, с чего я начинал? Я, брат, печки топил в райисполкоме, письма разносил. Даже нужник секретарю чистил. Ну, будь здоров! За твои успехи!
К этому времени супруга Сусликова уже донашивала в чреве второго младенца, который обещал /судя по огромному животу/ быть богатырем, в отличие от их первенца, чахлого, апатичного, белобрысого, как две капли воды похожего на самого Сусликова. Осмотрев однажды /с удовлетворением/ свою раздавшуюся во всех частях /и в плечах, и в талии, и в бедрах/ супругу, Сусликов признался себе, что значит есть в нем некое незаурядное начало, если такая бабенция /или даже бабища/ полюбила его и навеки связала с ним свою судьбу. А ведь вполне могла тогда выйти за капитана милиции, который скоро наверняка станет начальником отделения. И решил Сусликов, что отныне он уже не будет ходить в Петьках и Сусликах. Отныне и навеки он будет Петр Степанович Сусликов.
Диссертацию Сусликов защитил без особого блеска, но спокойно и солидно. На банкете присутствовали все высшие чины научной интеллигенции города, видные деятели партии и правительства города, сам Митрофан Лукич, ставший, как и следовало ожидать, вторым секретарем горкома партии.
А в следующем году Сусликов был снова единогласно избран в партком ЧМО. На сей раз он стал секретарем. Это была уже весьма серьезная заявка. Заместитель председателя Городского Совета, ведающий жилищными делами, сам подъехал к Сусликову и предложил поменять квартиру на другую, более соответствующую, как он выразился, текущему моменту.
Смутьяны
В ЧМО, как и во всяком другом крупном учреждении Страны этого периода, завелись свои смутьяны. Они основательно портили настроение руководящих и ведущих работников и сплотившихся вокруг них актива и почти всего здорового коллектива учреждения. Со смутьянами боролись. Кое-кого даже убрали. Кое-кого отправили в «Разинку». Но как-то так все складывалось, что совсем справиться с ними не могли. Даже наоборот. Смутьяны наглели, становились хитрее и изощреннее. Научились ловко ссылаться на цитаты из классиков, назубок шпарили резолюции последних съездов и речи руководителей. А про Конституцию и говорить нечего. Крутили ею так, что комар носа не подточит. Товарищ Пуговкин, сменивший товарища Пузикова после разоблачения культа последнего /«пузиковщины»/, даже вошел в высшие инстанции с предложением изменить Конституцию или отменить ее совсем, чтобы не мешалась и не вводила в заблуждение. Товарища Пуговкина вызвали в Москву, похвалили, но велели пока помалкивать. Скоро товарища Пуговкина скинули и разоблачили «пуговщину». Назначенный вместо него товарищ Бражников тоже ездил в Москву. Вернулся оттуда он успокоенный и велел всем пока немного подождать, так как перемены будут такие, как нужно. А со смутьянами... Что же, с этими жуликами, психами и диверсантами надо справляться своими силами. У вас же такие возможности, не то что там в Москве. Там куда как труднее.