Хотя слово или крик были бы на этом расстоянии услышаны группой двигавшихся впереди людей и они пришли бы к нему на помощь, но из самоуважения он удерживался от проявлений слабости.
И странно сказать! Он находил утешение в молчаливом, но горьком обвинении всех других знакомых мальчиков. Что, например, делал Ник Гаррисон, в то время, когда он, Джонни, был в лесу, один, раненый на дуэли… потому что никто в мире не убедил бы этого романтического ребенка, что он не был ее деятельным участником.
Где был Джемми Снайдер, что не пришел к нему на помощь со всеми остальными? Трусы все они! Боятся! О! о! А он, вот, Джонни, не боится! о! он не испугался!
Однако ему пришлось раза три проговорить эту фразу, чтобы пройти еще несколько шагов, после чего он в изнеможении упал на землю.
К этому времени группа людей медленно удалилась, неся что-то, и оставила Джонни одного среди быстро надвигавшейся ночи.
Но уход этих людей не так огорчал его, как предполагаемая измена его сверстников.
Становилось темней и темней, холодный ветер, крадучись точно дикий зверь сквозь кусты и деревья, приподнял кудри на его горячем лбу. Мальчик крепко ухватился за топорик, собираясь защищаться от диких зверей. Но, вместе с тем, ему пришло в голову, что он, вероятно, умрет. Тогда они все огорчатся и испугаются, и пожалеют, что заставили его самого мыться в субботу вечером. Они придут на его похороны на маленьком кладбище, где на могильной плите будет написано: «Джонни Фильджи пал на дуэли, семи лет от роду». Он прощает брату и м-ру Форду. И собравшись с духом, повернулся на бок, чтобы умереть как прилично потомку героической расы! Свободный лес, колеблемый ветром, протянул над ним свои темные руки, а еще выше несколько терпеливых звезд молча собрались над его изголовьем.
Но вместе с поднявшимся ветром донесся топот лошадиных копыт, и показался свет фонарей, и доктор Дюшен вместе с учителем выехали на площадку.
— Вот тут было дело, — сказал учитель поспешно, — но, должно быть, они унесли его домой. Поедем за ними.
— Постойте минутку, — сказал доктор, остановившийся у дерева. — Что это такое? Гром и молния! Да это малютка Фильджи!
В одно мгновение оба слезли с коней и наклонились над полубессознательным ребенком. Джонни переводил лихорадочно блестевшие глаза с учителя на фонарь и обратно.
— Что с тобой, Джонни, малютка? — с нежностью спросил учитель. — Ты заблудился?
Сверкнув глазенками с лихорадочным восторгом, Джонни, хотя и ослабел, но оказался на высоте положения.
— Ранен! — слабо пролепетал он. — Ранен, на дуэли, семи лет от роду!
— Что такое? — спросил удивленный учитель.
Но д-р Дюшен, взглянув в лицо мальчику, высвободил его из гнезда листьев, положил его к себе на колени и ловко сбросил хитроумную повязку.
— Посветите-ка! Клянусь Юпитером! Он говорит правду. Кто это сделал, Джонни?
Но Джонни безмолвствовал.
В промежуток между лихорадочным сознанием и болью, его понимание и память удесятерились; он догадался о настоящей причине своего несчастия, но детские губки геройски сомкнулись. Учитель вопросительно взглянул на доктора.
— Возьмите его к себе на седло и отвезите к Мак-Кинстри, я перевяжу обоих.
Учитель нежно приподнял мальчика. Джонни, оживившись ввиду прогулки верхом, почувствовал слабый интерес к другому раненому.
— Что, Сет шибко его ранил? — спросил он.
— Сет? — повторил учитель, дико сверкнув глазами.
— Да. Я видел, как он в него выстрелил.
Учитель ничего не отвечал, но в следующий миг Джонни почувствовал себя в его руках, на седле лошади, которая понеслась как вихрь по направлению к мызе Мак-Кинстри.
VIII.
Они нашли раненого хозяина в передней комнате на грубом ложе из медвежьих шкур, так как он мрачно отказался от расслабляющего покоя жениной спальни. В предвидении рокового исхода раны и в силу суровой традиции, он запретил также стаскивать с себя сапоги, чтобы «умереть в сапогах», согласно обычаю предков. Поэтому Джонни уложили в кровать м-с Мак-Кинстри в то время, когда д-р Дюшен занялся серьезно раненым пациентом. Учитель торопливо оглядывался, ища м-с Мак-Кинстри. Но ее не только не было в комнате, но даже и в целом доме. Он уселся у постели мальчика и предался размышлениям.