— Миша, ну, а если бы он, секретарь райкома, по телефону, по-большевистски…
— Не знаю.
Стадо, выйдя за околицу, уходит от села дальше в степь. Сомнения Миши оправдались, и, останавливаясь, с неловкой усмешкой он говорит Гаврику:
— Коров по телефону не передают. Пошли назад.
Недалеко от столовой Гаврик, насупившись, предупреждает:
— Вон у порога и та и еще одна тетка. Начнут про обед… Скажут: они, как телята, убежали за коровами.
— Держи левей, — шепчет Миша.
Но маленькая женщина, которую ребята видели с веником в руках около порога райкома, помахивая рукой, кричит им:
— Дед! Дед вас по саду ищет!
Прибежав в сад, ребята заметили Ивана Никитича, который стоял среди аллеи с опущенными руками. И, странно, дед никого не искал и, казалось, забыл не только про ребят, но и про все окружающее и, глядя в землю, вытирал глаза ладонью. Увидев ребят, он засуетился и, будто рассердись, что ему помешали думать, сказал:
— Что уставились?. Сроду не видали? Ну, стар стал, лук в глаза лезет!. А вы, если поели, то и нечего шляться за коровами… Лучше делом, валенками займитесь.
— Дедушка… — начал было Миша.
— Шестьдесят восемь годов дедушка. Знаю! Расскажу после, а теперь маршируйте в Дом колхозника.
Быстрой походкой старик опять ушел в райком, а ребята вернулись в Дом колхозника — молчаливые и огорченные. Развязали мешок, достали недошитые валенки и, устроившись между кроватями на полу, принялись за работу. Скрипнула дверь, и пожилая дежурная, посмотрев на них, опять закрыла дверь.
— И сколько этих теток тут! — пробурчал Гаврик.
— Столько же, сколько у нас. Война. Ты злишься — не знаешь, что с дедом, а на них зло срываешь.
Снова скрипнула дверь, и опять появилась уже знакомая им женщина из райторговской столовой, высокая, прямая, в белой, туго повязанной косынке. Минуя ребят, она пошла к столу, сначала постелила на скатерть газету, а на нее поставила кастрюльку с куском хлеба на крышке.
— Ваш соус. Потом поедите, — сказала она и вышла.
— Ну, чем плохая тетка? — спросил Миша.
— Заботливая, — ответил Гаврик, и они надолго замолчали.
* * *Миша проснулся в полночь. Электрическая лампочка тускло светила под потолком. Гаврик лежал на соседней кровати, спиной к нему, лицом к стенке. Он лежал тихо, и Мише не у кого было спросить, приходил ли дед.
Миша осторожно встал, подошел к столу, открыл крышку кастрюли. Соус, оставленный деду, был съеден. Значит, дед приходил, но не нашел нужным разбудить их и рассказать, как идут дела.
Миша сел на кровать и вдруг спросил себя:
— Может, Гаврик втихую соус съел?.. Ох, и поговорю с ним! — сердито добавил он.
Одеяло слетело с Гаврика с такой легкостью и быстротой, как будто его сорвал наскочивший ветер. С такой же быстротой ноги Гаврика упали на пол.
— Ты друг или гусь? — спросил Гаврик.
Мише надо было отвечать прямо и честно, иначе Гаврик наделает такого шума, что в Целине всем станет тесно.
— Гаврик, ну почему дед ничего не сказал?.. Мы ему каменные?.. И ничего нам не надо?..
Миша хлопнулся на подушку и сердито накрылся с головой.
— Ты постой, деда не трогай. Он сказал, а я не разбудил тебя, — опешив, заговорил Гаврик.
— Так кто же гусь? Ты или я? — высовываясь из-под одеяла, спросил Миша.
Гаврик хотел присесть к Мише на кровать, но Миша стал отталкивать его. Гаврик не обиделся. Он присел на стул и виновато заговорил:
— Дед приходил на минутку. Спросил: «Гаврик, Михайло спит? Проснется, скажешь: гонцы на ногах… Может, говорит, к восходу солнца тут поблизости коровы замычат…»
— А куда дед глядел: в пол или выше, к потолку?
— Он глядел, как на море.
Миша повернулся к Гаврику, приоткрыл одеяло и предложил:
— Гаврик, заходи, пожалуйста.
Гаврик весело нырнул под одеяло и зашептал:
— Мишка, теперь спать. Дед настрого приказал: «Спать, спать и спать!»
* * *На восходе солнца ребят разбудила дежурная — моложавая и проворная старушка.
— Скорее, скорее, с пожитками! Так распорядился старик, — говорила она и, пока ребята, звеня умывальником, промывали заспанные глаза, вынесла их багаж на крылечко и, завязывая сумки, наставительно щебетала:
— А теперь прямо-прямехонько этой улицей. Как тракторные мастерские, — они по правую руку, — пройдете, тут и степь начнется, там и дед.
Ребята недоуменно переглядывались. Похоже было, что старуха в срочном порядке выселяет их из Дома колхозника.
— Дед-то приходил? — спросил ее Миша.
— Давненько приходил. Этак, в пятом часу, — отвечала-старуха, вскидывая сумку на плечо Гаврика.