— Откуда у тебя цветы, маленькая? — спросила она нежно.
— Мне их дал в лесу один дядя, — ответила девочка.
Краска бросилась в лицо Винцуне.
— Кто дал девочке цветы? — обратилась она к няне.
— Пан Топольский, — ответила та, — мы его часто встречаем в рощице, всякий раз он играет с Андзей и собирает для нее цветы.
— Мама! — залепетала девочка. — Этот дядя меня поцеловал и сказал, что я очень похожа на маму.
Винцуня быстро поднялась и направилась в дом.
Войдя в свою комнату, она выдвинула ящик письменного стола и достала золотой перстенек с небольшим бриллиантом, — подарок Болеслава ко дню помолвки; став женой другого, Винцуня не носила этого кольца. Сейчас она впервые решилась взглянуть на памятку своей юности. И странное дело, ей показалось, что с того времени прошли годы и годы! Что тогда она была другой и все вокруг были другими! С тяжелым сердцем думалось ей об этом, и на глазах выступили слезы; медленно в задумчивости она надела перстенек на палец. Возможно, в душе она сейчас вторично обручалась с человеком, отделенным от нее непреодолимой преградой, которую Винцуня сама воздвигла.
Александр после разговора с женой сразу уехал из дому. Винцуня на закате стояла среди рощи одна, обхватив руками стройную березу и прижимаясь к ее белой коре вздымающейся от волнения грудью; бледная и заплаканная, она тоскливо смотрела в ту сторону, где находилась погруженная в спокойную трудовую жизнь тополинская усадьба.
VI. Верное сердце
Снова наступила зима. По дороге между Тополином и городком, звеня колокольчиком, мчались сани, запряженные парой резвых лошадей. В санях сидел мужчина, закутанный в шубу. В чистом морозном воздухе издалека отозвался другой колокольчик, и другие сани, повернув с проселка на дорогу, поравнялись с первыми. В них тоже сидел мужчина, закутанный в лисью шубу.
Оба путника взглянули друг на друга и, приподняв барашковые шапки, тепло поздоровались.
— Вы откуда, доктор? — спросил громко первый седок.
— Из Неменки! — ответил другой, стараясь перекричать звон колокольцев.
Первый седок встрепенулся.
— Из Неменки? — спросил он. — Там что-нибудь случилось?
— Ребенок у Снопинских захворал.
— Что с ним?
— Сильный жар, пока еще не знаю, но кажется, скарлатина… Девочка у них слабая, хрупкая, выдержит ли…
Сани скользили бок о бок, слова были хорошо слышны, но ответа на них не последовало. Первый седок нахмурился и опустил голову.
— А вы куда путь держите, пан Топольский? — немного погодя спросил врач.
— В N., к чиновнику, дело есть, — очнувшись от оцепенения, ответил Болеслав. — Скажите, доктор, а как пани Снопинская?
— В отчаянии! — кратко сообщил врач.
— Бедная! — произнес Болеслав и замолчал.
Когда подъезжали к городку, Топольский спросил:
— Как вы думаете, доктор, она выживет?
— Кто? Дочка Снопинских? — переспросил врач и, подумав, ответил: — По правде говоря, надежды мало, но я сделаю все возможное, чтобы ее спасти. Отец сразу же, когда я еще был в Неменке, поехал в городок за лекарством.
На том расстались. Болеслав приказал ехать к чиновнику, к которому у него было дело. Тот был в шубе, собираясь куда-то.
— Я вижу, вы торопитесь. Я вас долго не задержу, — сказал Топольский и вкратце изложил цель своего визита.
— Думаете, мне очень хочется тащиться невесть куда в такую стужу? Но ничего не попишешь! Эти молокососы-гуляки понаделают кучу долгов, даже налоги не платят, а потом мне приходится ездить да описывать их имущество!
— Кому же сегодня такое везение? — спросил Болеслав.
— Да вот этому шуту гороховому Снопинскому. Всего пятый год он владеет Неменкой, а уж так задолжался, что придется пустить ее с молотка.
— Значит, вы едете в Неменку? — мрачно осведомился Болеслав. — А у Снопинских ребенок смертельно болен… Пожалейте их, отложите свой неприятный визит до лучших времен.
— Не могу! Рад бы! Весьма рад бы вам угодить, но, ей-Богу, это не в моей власти! — стал оправдываться чиновник. — Мне и самому жаль пани Снопинскую, но что поделать? Это моя обязанность. У Снопинского за два года налоги не уплачены, и кроме того, Шлёма-корчмарь на него жалобу подал: просит взыскать долг.
Болеслав задумался.
— Послушайте, нельзя же добивать людей, когда они и без того в отчаянии, — сказал он чиновнику. — Я уплачу налоги за Снопинского, а он мне потом вернет деньги.