— Тетя! — закричала Маша — ты точно невѣста! Мнѣ хочется съ тобой христосоваться…
— А спать тебѣ не хочется? — спросила ее смѣясь Софья Николаевна.
— Нѣтъ, нѣтъ, я хочу Богу молиться; поѣдемте.
Борисъ подалъ салопъ Софьѣ Николаевнѣ и, въ то время, какъ Маша проходила въ переднюю, поцѣловалъ ее въ шею и шепнулъ — «радость моя!»
Приходская церковь Николая Чудотворца горѣла шкаликами. Вся колокольня была залита свѣтомъ. Звѣзды и разныя фигуры размѣщены были между окнами; а на колоннахъ, поддерживающихъ карнизъ портика, висѣли треугольники. Надъ папертью картина на прозрачной бумагѣ изображала Воскресеніе Христово. Экипажей было много; пародъ входилъ густою вереницей; нищіе въ два ряда обступили паперть.
Борисъ съ трудомъ протискался, очищая дорогу для Софьи Николаевны и Маши. Приходъ былъ богатый, дворянскій; народу набралось полна церковь. Семейство Телепневыхъ всегда становилось направо отъ входа, противъ праваго придѣла, во имя великомученицы Варвары, гдѣ въ Свѣтлый праздникъ и служили, обыкновенно, заутреню; а раннюю обѣдню переходили служить въ холодную церковь, отдѣленную отъ теплой большою аркою, сквозь которую видѣнъ былъ богатый иконостасъ, освѣщенный сотнею свѣчъ въ паникадилахъ. Въ лѣвомъ придѣлѣ весь полъ былъ установленъ пасхами и куличами, на большихъ блюдахъ и тарелкахъ. Тонкія свѣчки были прилѣплены къ каждому блюду и свѣтъ ихъ, сливаясь съ освѣщеньемъ отъ паникадилъ, производилъ особенный красноватый отливъ.
Служба только-что началась. Въ церкви было очень душно. Запахъ ладана и воску наполнялъ воздухъ; но лица сіяли, смотрѣли празднично, молились мало; но точно чего-то всѣ ожидали… Бѣлыя платья женщинъ сплошною стѣною обступали амвонъ и клиросы.
Телепневы помѣстились въ углу за печкою и ограждены были отъ толчковъ и давки. Только-что они стали на мѣсто, народъ хлынулъ къ выходу: пошли ходомъ вокругъ церкви. Настала тишина, прерываемая то тамъ, то сямъ кашлемъ, шепотомъ, шарканьемъ. На минуту всѣ какъ-будто совсѣмъ притихли… послышалось пѣніе на паперти; потомъ ближе и ближе, и радостно ворвался наконецъ и загудѣлъ по церкви гимнъ:
«— Христосъ воскресе!» — раздался голосъ священника. — «Воистину воскресе», — отвѣтили дружнымъ гуломъ сотни голосовъ, и пошло всеобщее цѣлованье.
Почти въ одинъ мигъ Борисъ и Софья Николаевна обратились лицомъ къ другъ другу и похристосовались. Она пожала ему руку и тихо проговорила: — «мнѣ хорошо».
Борисъ долго держалъ ее за руку. Со свѣчей, въ своемъ бѣломъ нарядѣ, въ этомъ мірѣ свѣта и торжественныхъ звуковъ, она была чудно хороша. И онъ почувствовалъ, какъ что-то мягкое, глубоко-умиляющее входило ему въ сердце и точно еще больше сливало всю его жизнь съ жизнью любимой женщины. Не однимъ страстнымъ чувствомъ былъ онъ полонъ; въ эту минуту, онъ сливался съ нею въ порывъ къ чему-то, что казалось выше и прекраснѣе ихъ любви и жизни, съ ея радостями и угрызеніями! Онъ преклонялся предъ той любовью, которая проститъ ему все: и молодость, и первую страсть, и всякую немощь духа и плоти.
А съ клироса долетали свѣтлые звуки: «и другъ друга обымемъ», радостно пѣли молодые голоса: «рцемъ, братіе, и ненавидящимъ насъ, простимъ вся воскресеніемъ!»
По нѣскольку разъ Маша принималась христосоваться съ теткой и братомъ. Но она не ограничилась ими одними. Со всѣми, кто стоялъ около, она съ наивной торжественностью перецѣловалась, аккуратно, по три раза.
Кончилась заутреня. Въ теплой церкви стало попросторнѣе. Толпа подвигалась въ холодную. Поднялся гулъ, всѣ говорили, переходили съ мѣста на мѣсто, христосовались. Пріѣхали мужья губернскихъ дамъ изъ собора въ мундирахъ и бѣлыхъ галстухахъ, съ праздничными лицами, зажужжали поздравленія, заболталъ французскій языкъ.
— Здѣсь долженъ быть Абласовъ, — сказалъ Борись, осматриваясь кругомъ.
— Я его видѣла, — подхватила Маша: — онъ тамъ. впереди стоитъ, у лѣваго клироса… Достань его, Боря, я хочу съ нимъ христосоваться, я ему яичко приготовила.
— Придетъ самъ, онъ знаетъ наше мѣсто.
— Ты его пригласилъ къ намъ? — спросила Софья. Николаевна.
— Какъ же.
Абласовъ стоялъ впереди и также высматривалъ Телепневыхъ. Онъ жилъ въ другомъ приходѣ, но пришелъ сюда. Борисъ приглашалъ его разговѣться съ ними вмѣстѣ. Въ самой гимназія церкви не было; по воскресеньямъ гимназистовъ водили въ старый соборъ, стоявшій на площади, а по праздникамъ имъ дозволялось ходить въ приходскія церкви. Абласовъ, наконецъ, увидалъ Бориса и сталъ пробираться. Первая похристосовалась съ нимъ Маша.