Тихо возвращались они къ дому, по крутой дорогѣ, между двумя полосами ржи, уже начинавшей переливать серебристыми волнами. Они шли рука въ руку, молодые, смѣлые, смѣющіеся.
На встрѣчу попалась имъ крестьянка босая, но съ башмаками въ рукахъ. Они ей поклонились. Баба остановилась, отвѣсила имъ низкій поклонъ и проговорила:
— Здравствуйте, дружки.
Это слово разсмѣшило ихъ.
— Изъ какой деревни, матушка? — спросилъ ее Борисъ.
— Изъ Грабилова, кормилецъ, — весело отвѣчала баба: — въ городъ ходила… а вы Липкинскіе?
— Да, Липкинскіе, — сказала Софья Николаевна.
— Ишь ты… эка парочка… пригожи больно оба…молодые, знать… баринъ съ барыней, вотъ и милуетесь… любо на васъ глядѣть-то… Ну, прощайте.
— Прощай, голубушка! — крикнули они ей… и опять разсмѣялись.
Дорогой они долго болтали объ этой встрѣчѣ.
— Баринъ молодой, — повторяла Софья Николаевна: — вотъ мы на кого похожи!
— Это и Маша говоритъ, и Мироновна.
А Мироновна, дѣйствительно, не разъ дѣлала шутливыя замѣчанія на счетъ Бориса и Софьи Николаевны. Вечеромъ Борисъ столкнулся съ ней на дворѣ, у дѣвичьяго крыльца. Старушка мало его видѣла, особливо въ послѣднее время. Ея прирожденная сдержанность не позволяла ей высказывать всего, что таилось на душѣ. А она многое подмѣчала.
— Ну, что, нянюшка, — весело сказалъ ей Борисъ: — какъ ты, — я тебя съ экзаменами-то совсѣмъ забылъ.
— Ничего, брожу… кончилъ, слышь, науку-то?
— Какже; теперь вотъ въ деревнѣ поживу.
— Отдохни, отдохни… только смотри, долговязый, не больно ужь закруживайся… о Машенькѣ не забывай.
Борисъ понялъ, что хотѣла сказать Мироновна, и немного покраснѣлъ… Она больше не стала его смущать.
— Ступай къ нимъ… а мнѣ, вотъ, съ поваромъ надо въ чуланъ. Отдохни, отдохни, — заключила старушка и потрепала его по плечу.
Борисъ пошелъ отъ нея съ поникшей головой. На терассѣ онъ нашелъ Машу и крѣпко обнялъ ее. «Неужели всѣ боятся, что я ее брошу? — подумалъ онъ. — Развѣ наши общія заботы не охраняютъ ее? Или мы уже очень отдались своей страсти? Вонъ и тетя говоритъ, что мы забываемъ ее, бѣдную дѣвочку. И Борисъ, перенесся къ тому недавнему времени, когда эта Маша была его другомъ, существомъ, для котораго онъ жилъ.
И въ отвѣтъ на эти мысли, онъ началъ ласкать Машу. Маша говорила ему про то, что ей хорошо въ деревнѣ, какъ въ раю. Ее занимало все: и лѣсъ, и горы, и цвѣты, и коза, и садовникъ Панфилъ, и скотница Лукерья, и звѣзды, и красныя качели. Слушая ее, Борисъ думалъ: «вотъ она какъ счастлива, дорогое мое дитя! А съ какихъ поръ? Съ тетей, съ ней пришло это счастіе, эта всеобщая радость». Онъ поднялъ глаза; возлѣ стояла Софья Николаевна и, какъ мать, съ тихою нѣжностью глядѣла на нихъ. «Все, все ей отдамъ!» — шевельнулось въ сердцѣ Бориса, и онъ прильнулъ губами къ ея рукѣ.
Недѣля пролетѣла, какъ одинъ день. Софья Николаевна хотѣла строго слѣдовать своей программѣ: раздѣлить утро и вечеръ на клѣточки; но все ей какъ-то не удавалось. Правда, они много читали съ Борисомъ; но много и гуляли. Положенные часы часто нарушались. Вечера обыкновенно проводили на воздухѣ.
Въ одинъ изъ такихъ вечеровъ, часу въ десятомъ, сидѣли они на своей любимой дерновой скамейкѣ, подъ черемухой. Они говорили о томъ, когда надо будетъ собираться въ путь.
— Ты не получала еще отвѣта отъ стариковъ своихъ? — спросилъ Борисъ.
— Нѣтъ, милый: завтра приходитъ почта. Они намъ наймутъ славную квартиру.
— Да не переселить-ли ихъ къ себѣ? Такъ всѣ бы вмѣстѣ и жили.
— Нѣтъ, Боря, это ихъ стѣснитъ, они пускай себѣ живутъ особо. Я каждый день буду съ ними видѣться.
— Какую же мы жизнь создадимъ въ Москвѣ? — проговорилъ онъ, ласкаясь къ ней: — хорошую?
— Конечно, не плохую. У тебя университетъ, наука, товарищи, и потомъ дома чтеніе, музыка, театръ, мало ли жизни. Только ты не начни кутить, Боря.
— Ну, а если начну?
— Я съ горя умру; а впрочемъ, нѣтъ; вѣдь это скоро пройдетъ, ты не изъ такихъ. Я хотѣла бы также, чтобъ ты выѣзжалъ, Боря. Ты такой у меня нарядный.
— Зачѣмъ это я стану выѣзжать? Съ барышнями болтать! Экое веселье!
— Нельзя же тебѣ сидѣть со мной дѣлый день… смотри на людей, знакомься съ ними, узнавай жизнь; дѣлай хоть побѣды, я не разсержусь.
И она разсмѣялась.