— Какъ же съ бабушкой-то? — спросила Софья Николаевна.
— Надо пойти проститься, — промолвилъ Борисъ.
— Надо, — повторила она. — Ужъ самолюбіе-то отложимъ въ сторону. Напьемся вотъ чаю и сойдемъ внизъ.
Они начали пить чай и очень ласково поглядывали другъ на друга.
Борисъ чувствовалъ уже полную свободу въ обращеніи съ теткой, но сердце билось неровно и краска не сходила съ лица.
Оба они были такъ молоды и хороши, что посторонній принялъ бы ихъ за жениха съ невѣстой.
Пелагея Сергѣевна съ ранняго утра возилась въ диванной.
Фицка, то и дѣло, перебѣгала изъ чайной въ диванную, изъ диванной въ дѣвичью и наверхъ въ чуланъ, въ каморки, укладывала и доставала разныя разности изъ сундуковъ.
Бабинька приказала, чтобы лошади были готовы къ одиннадцати часамъ. Она брала съ собой, кромѣ Фицки, старуху Ульяну и дворецкаго Степана. Долго разбирала она свои бумаги, счеты и деньги, бормотала себѣ подъ носъ и часто вставала съ мѣста.
Амалія Христофоровна совсѣмъ и не показывалась на глаза Борису и ни разу не заглянула въ комнату Маши.
Она не желала выдерживать характеръ и, прежде всего, выпросила у бабиньки позволеніе отправиться съ ней въ деревню, на что Пелагея Сергѣевна охотно согласилась. Въ послѣдніе дни своего паденія, бабинька привыкла къ наперсничеству нѣмки. Наконецъ старость брала свое; Пелагея Сергѣевна боялась остаться совершенно одна.
Амалія Христофоровна укладывала свое добро и думала о томъ, что будетъ платить ей Пелагея Сергѣевна въ деревнѣ.
Фицка только-что отправила наверхъ чай, какъ побѣжала опять въ диванную.
— Фицка, — крикнула ей бабинька, отнимая голову отъ бумагъ, который она разбирала — позови Бориса Николаича.
— Слушаю-съ, — отвѣчала Фицка, и пустилась на рысяхъ наверхъ.
Пелагея Сергѣевна, при всемъ своемъ озлобленіи, начала принизить серьезный и умѣренный тонъ, говоря о внукѣ и звала его: «Борисъ Николаичъ».
Фицка вдругъ появилась въ дверяхъ Борисовой комнаты, точно выросла изъ земли, такъ что и Борисъ и Софья Николаевна невольно вздрогнули.
— Что тебѣ? — спросилъ Борисъ.
— Бабинька васъ просятъ-съ, — прошепелявила Фицка и скрылась.
Борисъ всталъ и вопросительно посмотрѣлъ на тетку.
Она тоже взглянула на него.
— Зоветъ тебя, — проговорила Софья Николаевна.
— Не понимаю я ее, тетя, — сказалъ онъ.
— Иди, это прекрасно.
— Ахъ, тетя, вы не знаете, всѣ сцены съ ней такъ тяжелы.
Онъ вспомнилъ тутъ про вчерашній разговоръ.
Софья Николаевна точно угадала его мысль.
— Ты не боишься-ли, что она опять примется бранить меня?… Ничего, вѣдь сегодня — послѣдній день. Надо же ей высказать, что накипѣло на сердцѣ.
— Да что же могло у ней накипѣть? Вѣдь это все выдумано, все одна злость! — сказалъ порывисто Борисъ.
— Злостью нельзя же все объяснять; она вѣдь тоже прожила цѣлый вѣкъ; вся натура, всѣ ея мысли и убѣжденія сложились. Мы въ шестьдесятъ-то лѣтъ, пожалуй, не лучше будемъ.
Борисъ махнулъ нетерпѣливо рукой.
— Да, да, нечего рукой махать, — продолжала Софья Николаевна. — Если у насъ не достанетъ снисхожденія, такъ, значить, въ насъ гораздо больше эгоизма, чѣмъ в бабушкѣ. Однако, ступай-ка къ ней, съ Богомъ.
Она взяла его за руку и подвела къ двери.
Борисъ, уходя, улыбнулся и сказалъ съ наивной миной:
— Разругаетъ.
— Ничего, — отвѣчала Софья Николаевна — я буду тебя ждать.
Она вышла на площадку и смотрѣла, какъ онъ сходилъ по лѣстницѣ внизъ.
Борисъ глядѣлъ все на верхъ и видѣлъ, что къ Софьѣ Николаевнѣ подбѣжала Маша.
— Уѣзжаетъ, — говорила она — и Амалія Христофоровна…
Дальше онъ уже не слыхалъ и прошелъ по корридору.
Бабинька приняла его, сидя за портфелемъ.
Борисъ первый не начиналъ говорить. Онъ остановился передъ Пелагеей Сергѣевной, въ очень скромной позѣ.
— Борисъ Николаичъ, — начала бабинька: — я черезъ два часа ѣду; ужъ больше мы, можетъ быть, и не увидимся.
— Отчего-же, бабушка? — промолвилъ Борисъ.
— Ко мнѣ въ гости не пожалуете; да не о томъ я хочу и говорить съ вами: совѣтовъ больше давать не буду… Пускай мои слова на вѣтеръ пойдутъ, это ваше дѣло, вы — большой человѣкъ теперь, помѣщикъ, хозяинъ… Такъ я должна вамъ домъ этотъ сдать, съ рукъ на руки… вѣдь я хозяйствомъ завѣдывала.
— Да зачѣмъ же счеты?…
— Какъ какіе счеты? Что же я, ваши деньги, что-ли, украду? Мнѣ слѣдовало бы опекуну вашему счеты всѣ представить да попечительницѣ; такъ ужъ увольте меня отъ этого. Вы не маленькій, вы имъ послѣ скажете, что я васъ не обсчитала.