— Вѣдь я плохой судья, — проговорилъ онъ. Мнѣ кажется, вы очень откровенно высказываетесь.
Этотъ отвѣтъ почему-то чрезвычайно польстилъ Павлу Семеновичу. Толстыя щеки его заиграли и, зажмуривъ глаза, онъ сластолюбиво затянулся.
— Я такъ и ожидалъ, — воскликнулъ онъ: — вотъ что значитъ золотая юность! Коли оно на васъ такъ подѣйствовало, значитъ тутъ правда заключается! Въ искренности-то и состоитъ основа славянскаго духа. Благодарю васъ, дорогой мой, никакой хитросплетенной критики мнѣ больше не нужно. Я ужъ подвергалъ это разсмотрѣнію пріятеля моего Владиміра Ивановича. Онъ тоже остался доволенъ коренной мыслью.
Павелъ Семеновичъ, отъ внутренняго волненія, всталъ и заходилъ по комнатѣ.
— Да, милый мой, — продолжалъ онъ, обращаясь къ Те-ленневу съ какою-то нѣжностью въ голосѣ.—Мы, конечно, люди малограмотные, не стоимъ, такъ сказать, на публичныхъ площадяхъ просвѣщенія, но мы никогда все-таки не зарывали таланта своего, и не тушили свѣтильника своего. Оттого, что идеалъ для насъ — святое дѣло. Да вотъ какъ я вамъ скажу, — заговорилъ онъ немного понижая голосъ, но еще съ большимъ воодушевленіемъ, — я многаго въ жизни не желалъ, самомнѣніемъ не былъ зараженъ, а старался достичь только чистоты духа; и вотъ, какъ видите, дорогой мой, живу, благодареніе Господу, въ довольствѣ душевномъ, хоть и старше жены своей на двадцать лѣтъ, но любимъ ею, какъ въ первые дни супружества. И говорю вамъ тоже, что и сыну своему скажу въ ваши лѣта: сохраните только въ чистотѣ нравственный строй вашъ, и вы всегда пожнете плоды трудовъ своихъ и солью земли назоветесь!
Послѣдній комплиментъ себѣ Павелъ Семеновичъ проторилъ съ невозмутимымъ добродушіемъ, и даже съ нѣкоторымъ азартомъ, а Телепневъ сидѣлъ и думалъ про себя „экъ какъ толстяка разбираетъ! поспросить бы обо всемъ этомъ у Ольги Ивановны.“
— Можно войти? — послышался въ эту минуту голосъ Ольги Ивановны.
— Войди, войди, Оляша, — крикнулъ Павелъ Семеновичъ.
Оляша вошла, оглянула ихъ обоихъ, поняла въ чемъ было дѣло, и съ улыбкой обратилась къ мужу.
— Ты вѣрно угощалъ Бориса Николаевича чтеніемъ?
— Да, матушка; я пробовалъ неиспорченное пониманіе этого юноши, и онъ меня премного утѣшилъ. Я вполнѣ вѣрю правдѣ молодыхъ впечатлѣній.
— Вотъ какъ!… проговорила спокойно Ольга Ивановна. — Только вы, Борисъ Николаевичъ, ужь очень-то не вдавайтесь въ политику; а тебѣ, мой другъ, пора и соснуть;—закончила она, и глазами пригласила Телепнева итти за ней.
— Очень, очень вамъ благодаренъ, мой дорогой! — разшар-кался Павелъ Семеновичъ, пожимая руку Телепнева.
„Ужъ не знаю за что онъ меня благодаритъ!“ подумалъ тотъ, отправляясь вслѣдъ за Ольгой Ивановной въ угловую; смѣшна казалась ему эта картина семейнаго счастія: все обстояло благополучно, а между тѣмъ существовала полнѣйшая фальшь.
— Чтеніямъ-то очень не поддавайтесь, — говорила Ольга Ивановна Телепневу, — а то онъ васъ совсѣмъ зачитаетъ.
— Что жъ, я люблю толковать съ Павломъ Семеновичемъ, отвѣтилъ Телепневъ безъ малѣйшей насмѣшки въ голосѣ.
— Да вѣдь онъ у меня ученый мужъ, только вотъ имѣетъ несчастную привычку говорить высокимъ слогомъ.
— Ну и писать немножко такимъ же слогомъ, — прибавилъ съ улыбкой Телепневъ.
— Ужь про это я не знаю…
— Какъ же вамъ не стыдно, — возразилъ Телепневъ, — вы не участвуете въ интересахъ вашего мужа.
— Я слишкомъ мало образована для этого, — отвѣтила Ольга Ивановна, и сдѣлала полушутливую, полунаивную мину. — Павла Семеновича занимаютъ разныя рукописи, всякія важные вопросы, въ которыхъ я ничего не понимаю. Да не ужь-то, когда вы женитесь, — продолжала она, — вы потребуете отъ жены учености?
— Учености, зачѣмъ? но мнѣ кажется не дурно будетъ, если она станетъ сочувствовать всему, что меня занимаетъ.
— Доживемъ-посмотримъ, — проговорила Ольга Ивановна.
— Не знаю, доживете-ли.
— Вы развѣ наложите на себя обѣтъ безбрачія?
— Врядъ ли когда нибудь женюсь.
И разговоръ продолжался все въ томъ же духѣ, т. е. въ переливаніи изъ пустого въ порожнее. Но Ольга Ивановна всегда переходила къ чувствительнымъ предметамъ, и переходила, надо отдать ей справедливость, весьма умно Часу въ восьмомъ вечера она сказала Телепневу.
— Послушайте, Борисъ Николаевичъ, что вы скрытны— я это вижу; что вы не хотите вполнѣ довѣрить мнѣ вашу задушевную жизнь — я тоже знаю; но это меня не обижаетъ, напротивъ, меня радуетъ то, что у меня вы проводите время, и кажется не жалѣете объ этомъ.
— Ни мало, Ольга Ивановна; напротивъ, я съ каждымъ днемъ все больше и больше привыкаю къ вамъ.