— Что вы, господа, дебоши-то дѣлаете! не то что чужихъ, а и товарищей задѣваете! — И потомъ, обращаясь къ Телепневу, прибавилъ: Пожалуйте, сударь, извольте идти своей дорогой.
Буеракинъ отправился вслѣдъ за Телепневымъ и сталъ его распрашивать о томъ, что случилось. Телепневу эти распросы были чистой мукой. Онъ могъ только отвѣтить: „Я вамъ послѣ разскажу,“ и почти бѣгомъ бросился по галдарейкѣ въ квартиру Абласова. Тамъ онъ упалъ на диванъ и истерически зарыдал ь. Абласовъ тихо подсѣлъ къ нему и далъ ему время выплакаться.
— Нѣтъ, я не могу больше терпѣть! — вскричалъ наконецъ Телепневъ, вставая съ дивана. — Уѣдемъ отсюда, ради создателя уѣдемъ!
— Куда жъ? — спросилъ тихо Абласовъ.
— Куда-нибудь, домой къ намъ, или въ Москву, въ Петербургъ, перейдемъ въ другой университетъ! Я здѣсь, въ эти два мѣсяца сталъ такъ гадокъ, такъ вооружилъ противъ себя, мнѣ проходу нѣтъ, меня оскорбляютъ, я пошлѣю здѣсь съ каждой минутой! Ты скажешь, не обращай на это вниманія: развѣ это можно, когда на меня нападаютъ, когда сейчасъ меня могли избить. И кабы внутренно я былъ вполнѣ правъ, я бы все это перенесъ, а то нѣтъ, Абласовъ, какъ эти люди ни грубы, ни пьяны, они чувствуютъ, что во мнѣ есть что-то такое фальшивое, претензія есть, самолюбіе, барство! А при этакомъ ожесточеніи противъ меня, какъ мнѣ съ ними сблизиться? Прощенья просить, заискивать., ' кутить съ ними; они скажутъ, что я струсилъ и тогда мое положеніе будетъ еще ужаснѣе…
И долго изливался онъ на эту тему. Абласовъ ничего ему не возражалъ и не успокоивалъ. Онъ видѣлъ, что Телепневъ слишкомъ взволнованъ, и говорить съ нимъ хладнокровно не было возможности. Наконецъ, когда онъ немножко поутихъ, Абласовъ сказалъ ему:
— Повѣрь мнѣ, Боря, еще два мѣсяца, и ты стряхнешь съ себя все, что теперь тебя давитъ. И всѣ эти дрязги пройдутъ и ты будешь очень хорошо знать, какъ поступать тебѣ, какъ честному человѣку. Если въ тебѣ дѣйствительно нѣтъ ни гордости, ни чванства, такъ очень скоро присмирѣетъ вся эта пьяная братія.
Телепневъ просидѣлъ у Абласова до двѣнадцати часовъ, и такъ былъ нравственно возбужденъ, что съ нимъ сдѣлался даже лихорадочный припадокъ. Абласовъ свелъ его самъ съ галдарейки, уложилъ въ кровать и напоилъ горячимъ
Если компаніи нахальнаго симбирца и^Двужилина не удалось побить Телепнева, то экспедиція противъ аристократокъ выполнена была гораздо удачнѣе.
На другой день послѣ нападенія въ чекчуринской казармѣ на Телепнева, часу въ десятомъ, четырехъмѣстный возокъ, визжа полозьями по крѣпкому морозному снѣгу, поднимался на Преображенскую по клинической горѣ. Ночь стояла очень свѣтлая. Можно было разглядѣть, и лошадей, и кучера съ большой бородой въ четырехъ-угольной, довольно уродливой шапкѣ, и лакея на запяткахъ въ темной ливреѣ съ двумя капишонниками. Возокъ повернулъ направо по Преображенской и потащился на мелкихъ хозяйскихъ рысяхъ. Въ возкѣ сидѣли дѣвицы У сиковы съ своей маменькой, золотушно-нервной барыней, отправлявшейся на вечера со своими дочерьми регулярно каждый день, тая въ душѣ своей убѣжденіе, что этакимъ путемъ выйдетъ хотя одна изъ нихъ за кого нибудь. Дѣвицы молчали и, на ухабахъ, толкали другъ друга колѣнами. Дома, они только что въ сласть наговорились о томъ, какъ досталось отъ нихъ мовешкамъ-студентамъ и дали себѣ новую клятву не ходить танцовать даже съ знакомыми студентами, причемъ старшая сестра выпросила исключеніе для Телепнева, съ которымъ танцуетъ сама губернаторша.
Ныряя по ухабамъ, возокъ приближался къ казенному дому кирпичнаго цвѣта. А за этимъ домомъ, въ тѣни, шедшей отъ него по переулку темнѣлась и шевелилась кучка студентовъ. Какъ только возокъ показался на Преображенской, караульный, который былъ никто иной, какъ Гамлетъ-Сор-ванцовъ, побѣжалъ извѣстить товарищей. Планъ былъ уже составленъ философомъ Двужилинымъ, а главой дѣйствія- избрали нахальнаго симбирца, по праву оскорбленной жертвы. По знаку Суковкина, вся компанія, состоявшая изъ двѣнадцати человѣкъ, выскочила на улицу и стала посреди ея, такъ что возокъ долженъ былъ наѣхать на нее. Кучеръ крикнулъ было, но четверо студентовъ, а именно братья Сор-ванцовы, Рыбакъ и Коридорскій схватили лошадей подъ уздцы. Двужилинъ съ однимъ изъ сибиряковъ, однокурсникомъ Телепнева, стащили лакея и сейчасъ же завязали ему ротъ. Вомбовъ съ другимъ вологодцемъ подвергнули кучера такой же операціи. Для производства скандала съ аристократками остались четверо: глава возстанія Суковкинъ, краснощекій камералистъ, фешенебельный юристъ изъ оскорбленныхъ на балѣ Щекаловыхъ и пріятель нашъ Гриневъ, совершенно почти пьяный и готовый участвовать въ каждой исторіи, какого бы рода она ни была.