Брюнетка покраснѣла. Тонъ Телепнева показался уже очень безцеремоннымъ и ей, и вздыхающей барынѣ. Но этого мало. Самолюбіе ея было взорвано тѣмъ самоувѣреннымъ спокойствіемъ, съ которымъ Телепневъ показалъ ей, что она не смыслитъ ничего въ томъ, о чемъ говоритъ.
— Я все-таки остаюсь при своемъ мнѣніи, m-r Телепневъ. Помилуйте, посмотрите вы на агличанъ въ ихъ внѣшней политикѣ. Какой эгоизмъ, какія возмутительныя интриги для того только, чтобъ имъ было хорошо!
— Нація, сознающая свою силу и свои права, не можетъ не быть себялюбивой, и наконецъ это къ дѣлу не относится: мы говорили о томъ, гдѣ есть настоящій духъ свободы, въ Англіи или во Франціи.
Барыня уже рѣшительно не знала, что ей дѣлать. Она тоскливыми, безпокойными глазами своими оглядывалась въ обѣ стороны. Но у ней не было энергіи прекратить споръ, пригласивъ гостя перейти въ гостиную, такъ какъ всѣ уже отпили чай.
Маневръ этотъ произвела Нина Александровна и, переходя въ гостиную, продолжала все-таки перебрасываться съ Телепневымъ возраженіями, больше, конечно, цѣпляясь за слова и пасуя предъ рѣзкими доводами студента, катавшаго по «Русскому Вѣстнику».
Барыня сѣла нахохлившись къ столу, и по ея лицу можно было заключить, что она собирается начать какую-нибудь очень складную для нея фразу. Брюнетка также примостилась къ столу, а Телепневъ почему-то остановился у одного изъ роялей и, облокотись объ него, стоялъ въ выжидающей позѣ. Брюнетка бросила быстрый взглядъ на непріятнаго спорщика и не скоро оторвала его отъ Телепнева. Въ полусвѣтѣ его стройная фигура и красивое блѣдное лицо были симпатичнѣе его тона, того тона, съ которымъ онъ велъ политическій разговоръ, намазывая себѣ тартинку.
— Да, m-r Телепневъ, — рѣшилась наконецъ барыня, испустивши изъ себя глубокій вздохъ: — вы, можетъ быть, справедливо разсуждаете, ио вѣдь нельзя такъ уже не допускать другихъ мнѣній…
— Мы, русскіе, — перебила брюнетка: — спорить не умѣемъ, у насъ никогда нѣтъ средины. Не такъ-ли, m-r Телепневъ?
Телепневъ только-что собрался отвѣчать, какъ въ комнату вошла дочь и, оглянувши его съ ногъ до головы, сѣла въ сторонкѣ и взяла работу.
Телепневъ понялъ, что ему хотятъ дать замѣтить непріятность и рѣзкость его поведенія. Онъ самъ почувствовалъ это. Однимъ свободнымъ движеніемъ руки онъ придалъ себѣ очень непринужденную позу и точно сбросилъ съ себя свою напускную рѣзкую суховатость. Въ эту минуту, онъ почти превратился въ прежняго ловкаго, съ большимъ тактомъ, юношу.
— Вы, можетъ быть, справедливы, — заговорилъ онъ, обращаясь къ обѣимъ дамамъ, сидящимъ у стола — еще болѣе правы, если дѣло идетъ о молодомъ человѣкѣ, которому ни въ какомъ случаѣ неприлично заносчиво обращаться съ мнѣніемъ другихъ, особливо если это дѣлается въ гостиной. Но извините меня, mesdames, едва ли наше общество само не виновато въ рѣзкости тона и безтактности молодыхъ людей.
— Какъ же это такъ? — быстро спросила брюнетка: Дѣвица подняла голову отъ работы.
— Очень просто. Только позвольте себѣ заявить какое-нибудь, не говорю смѣлое, по ясное и опредѣленное мнѣніе, выговорите его серьезно, безъ банальной улыбки и при людяхъ старшихъ васъ лѣтами, вы почти никогда не найдете настоящаго отвѣта. Вамъ сейчасъ полунамеками покажутъ, что вы мальчишка, что вы заносчивый гимназистъ. Что же выйдетъ? — самолюбіе раздражено, тонъ дѣлается рѣзче и непріятнѣе, вы позволите наконецъ себѣ такую выходку, на которую были совершенно неспособны при началѣ разговора.
Телепневъ перевелъ духъ, дамы ничего не отвѣчали. Онѣ были немножко стѣснены, а дѣвушка съ положительнымъ интересомъ смотрѣла на Телепнева. Онъ говорилъ отрывисто, но искреннимъ тономъ, съ нѣкоторою даже дрожью въ голосѣ.
— Что жь дѣлать, — вскричалъ онъ. — Человѣкъ вѣдь не становится вдругъ, въ одинъ разъ, цѣльнымъ характеромъ. Онъ можетъ пройти черезъ тысячи вліяній, до которыхъ въ свѣтѣ нѣтъ никакого дѣла. Я былъ танцоръ и шаркунъ, а потомъ ударился въ нѣмецкую науку; въ дѣтствѣ и первой юности прошелъ тысячи разныхъ ощущеній и вліяній, а у всякаго есть своя судьба, свое развитіе. Конечно, это не даетъ права ни старому, ни молодому человѣку быть въ обществѣ безтактнымъ, рѣзкимъ и заносчивымъ, но мнѣ кажется, люди, болѣе пожившіе, болѣе развитые въ общественномъ отношеніи, если они только добрые и умные люди, могутъ легко отличить, гдѣ видно фанфаронство и эгоистическій задоръ, а гдѣ рѣзкость и угловатость, происходящія отъ причинъ болѣе серьезныхъ и искреннихъ!
Выговоръ былъ силенъ. Но онъ хорошо подѣйствовалъ на двухъ барынь; на лицѣ дѣвицы нельзя было ничего разобрать. Юлія Александровна, хозяйка дома, развела ладонями и умилилась. Ей стало уже совѣстно предъ студентомъ. Брюнетка наградила его одобрительной улыбкой.