— Угощайтесь, пожалуйста! Может, вы хотите перекусить? Не стесняйтесь. Где вы остановились? В гостинице? Кто же останавливается здесь в гостинице, когда мы так истосковались по свежему человеку. Было такое большое местечко, а осталось каких-нибудь тридцать семей. Да и семьями назвать их нельзя — обрубленные деревья. Знаете что, зайдите к нам вечером… Дочка придет из детского сада, она там работает воспитательницей. Зять придет из колбасной — это тут рядом, в переулке Балшема. А вы еще не были у Балшема? Он похоронен на старом еврейском кладбище. Это недалеко, возле колонки. Но поторопитесь, скоро вечер. У кого ни спросите, у еврея или нееврея, каждый скажет, где похоронен Балшем. Там же похоронен и Гершеле Острополер. Их могилы почти что рядом. Знаете что? — Она пошла со двора и на всю улицу громко закричала: — Таня, жизнь моя, будь так добра!.. Вы видите вот эту Таню Пасманик? — обратилась она ко мне. — Это наша, ну как вам сказать, ну, наша «экскурсоводка». Когда кто-нибудь приезжает издалека и просит показать ему Меджибож, — потому что Меджибож, к вашему сведению, славится на весь мир, — Таня водит приезжего по местечку — это ее подработок.
Провожая меня до калитки, старуха снова попросила меня своим тихим, приятным голосом:
— Непременно приходите вечером. Мы будем вас ждать. Непременно.
Меджибожского «экскурсовода» Таню Пасманик, высокую худую женщину лет за пятьдесят, я застал возле ее дома. Она месила ногами густую вязкую массу из кизяка и глины.
— Доброй субботы! — сказал я ей.
— Доброй субботы и доброго года! — ответила мне она, опустив на обнаженные ноги засученную юбку.
— Вы месите тесто для субботней халы? — спросил я, улыбаясь.
Таня вытерла рукавом потное, разгоряченное лицо и ответила мне в том же шутливом духе:
— Ну да, а как же?
Стоя босыми ногами в густом и вязком месиве, она кивнула на обитые дранкой стены:
— Оштукатурить такой дворец надо иметь вагон глины. С самого утра вот так я мешу. Не смотрите, что дом снаружи выглядит бедно. Внутри у меня хорошо. Две большие комнаты с кухней и прихожей. Выбирайте любую. Послушайте, чего я стою?!
Вытащив ноги из глины, она нагнулась и стала щепкой счищать с них липкий раствор.
— Я не ищу комнату, я приехал на несколько дней и остановился в гостинице. Вас я хочу попросить показать мне могилы Балшема и Гершеле Острополера.
Пасманик уставилась на меня.
— Я подумала, что Сара, соседка моя, послала мне квартиранта… Когда у нас был район, у меня стояли два квартиранта. Но с тех пор как район перебрался в Летичев, дом у меня пустует. Садитесь, что вы стоите?
Она вытерла подолом табуретку и переставила ее под дерево в тень.
— Посидите. Сейчас я переоденусь, и мы пойдем.
В мужских туфлях на загорелых ногах и в светлом платье с короткими рукавами «экскурсоводка» моя выглядела значительно моложе, но не настолько, чтобы я называл ее Таней. В этом смысле с мужчинами легче, прибавишь к имени «товарищ» или «реб», и дело с концом. А как быть с женщиной? Обратиться к ней «товарищ Пасманик» не решаюсь — боюсь, как бы не исчезла задушевность, между нами возникшая. И я спрашиваю у нее:
— Скажите, пожалуйста, как лучше вас называть?
— Как называть? — Она смеется, и смех ее переходит в легкий кашель. — Как меня назвали, так и называйте.
— Ну хорошо! Таня так Таня. Вы в Меджибоже давно?
— Вам хочется, я вижу, у меня выведать, сколько мне лет? Я не делаю из этого секрета. Я давно уже должна была получать пенсию. Пятьдесят седьмой пошел, чтоб не сглазить!.. Бог с вами! Зачем вам передо мною оправдываться? Я на вас не обиделась. Ах, вы просто хотели… Так должна вам сказать, что немеджибожцы сейчас здесь не живут. Кто, скажите мне, в теперешнее время переезжает из одного местечка в другое? Если уж переезжать, так в город. И свататься сюда теперь не едут, откуда в местечках женихи и невесты? Не помню, когда у нас, в Меджибоже, гуляли на свадьбе. А вот в гости приехать к родителям на лето — это пожалуйста. Приезжают с внуками к бабушкам и дедушкам на дачу. Местечко наше, как сами видите, утопает в садах. За местечком — лес. А такая река, как Буг… Добрый день, Сергей Васильевич! Что поделываете? — крикнула вдруг Таня Пасманик, обращаясь к мужчине, сидящему на высоком возу с сеном.
— Работаем. А кто этот товарищ? — спросил он, показав на меня кнутом.
— Гость, — ответила Таня. — Я веду его к Балшему.
Когда воз исчезает в облаке пыли, провожатая мне говорит:
— Хороший человек этот Сергей Васильевич. Очень хороший. Отдаст за другого душу. Так что вы хотели спросить у меня? Почему я осталась здесь и никуда не уехала? А куда бы вы посоветовали мне поехать? К детям? Пусть они будут здоровы. Семейные дети должны жить отдельно. Боже упаси, я к ним ничего не имею. Они каждый месяц присылают мне десятку-другую. В городе это, может быть, было бы не так заметно, но у нас здесь рубль — это рубль! Жизнь здесь намного дешевле. Это одно. И вообще, как это подняться и поехать? Вы думаете, что для меня в Москве приготовлен дворец? Здесь у каждого свой домик. А себе самому платить квартплату не надо. У меня как раз коммунальная квартира. Дом мой немцы разобрали. Нашли у кого искать бриллианты и золото, чтоб холера их нашла! Сколько я плачу за квартиру? Э-э, копейки. А кроме того, мы все теперь немного крестьяне. Вы же видели? Огороды, садочки, курицы. Земли, слава богу, хватает. Я открою вам секрет. Я и сама иногда выношу на базар ведро вишен, пару десятков яиц, курочку. Я не торгую, продаю только свое.