— Аркадий, вот человек, о котором я тебе говорил. Возьми его к себе в купе и в целости и сохранности привези в свою благословенную Жмеринку.
Я сразу почувствовал, что с Аркадием Вайсом не так легко завести разговор, что он из тех людей, которые отвечают на вопросы, но сами мало говорят. С такими людьми надо все время поддерживать беседу, иначе она остановится, как перегруженный вагон, и уже с места не стронешь. И разговор с Аркадием Вайсом я не останавливаю, подталкиваю его вопросами — то одним, то другим. Не скажу, что время, проведенное с Аркадием, прошло незаметно, как прошло бы оно у меня, например, с Йонтлом или Абрамом Пекером, но зато, когда я вышел на оживленный жмеринский перрон, мне ни у кого уже не надо было спрашивать, с чего следует начать знакомство с городом и где здесь находилось гетто: я с первой минуты почувствовал, что нахожусь в Жмеринке и что такое Жмеринка.
Но стоило мне немного задержаться на перроне, как я возле себя услыхал:
— Сюда, сюда! — И как подхватывают под руку растерявшегося человека, который начал переходить улицу при желтом свете светофора, точно так кто-то подвел меня к пешеходному туннелю. — Сюда, сюда!
Этим человеком оказался светловолосый мужчина лет сорока, а может быть, и старше — блондины, как уже сказано, выглядят моложе своих лет; к тому же человек этот был в светлом клетчатом нарядном костюме, нейлоновой рубашке, с ярким галстуком. Кожаная сумка, которую он держал в руке, распространяла запах парфюмерии.
— Я случайно подслушал ваш разговор с начальником поезда, я сидел в соседнем купе… Осторожно, здесь не хватает ступеньки… У вас тут есть кто-нибудь или вы приехали сюда в командировку?
— В командировку.
— Вы у нас впервые или уже бывали здесь? Это уже не та Жмеринка, но что-то от старой осталось. Мы, жмеринцы, трижды в день должны благодарить судьбу, как говорит портной Шая Бернзон. Истинное чудо случилось со Жмеринкой и с несколькими соседними местечками, захваченными румынами. Нас не гнали ко рвам, но и сладко нам тоже не было. Поговорите с Шаей. Это не Аркадий. Из него слова выжимать не надо. Знаете что? Сейчас половина двенадцатого. У меня есть немного свободного времени. Я работаю во вторую смену. Сейчас я еду из Винницы. Наша парикмахерская послала меня туда за одеколоном и кремами, у нас их не всегда хватает. Такие пошли времена: «Тройной» и «Шипр» вышли уже из моды. Я провожу вас к Шае. Он живет недалеко. А сколько, думаете вы, Шае лет? Ему не хватает четырнадцати, чтобы дожить до ста двадцати.
На выходе из темного туннеля нас встретила своим шумом и рокотом главная торговая улица Жмеринки, залитая ярким летним солнцем.
В пятницу вечером
Нет, не думал я сегодня оказаться в Крыжополе, ведь я совсем уже было собрался в Томашполь, даже взял туда письмо от вапнярского колхозника Янкеля, гостем которого был несколько дней, к его томашпольскому родственнику, чтобы в случае надобности я мог там остановиться.
Из-за этого письма, которое колхозник Янкель сел писать перед самым моим отъездом, я и опоздал на автобус. Опоздал я, правда, всего на три минуты, но мне это будет наукой: не слишком полагаться на моих местечковых советчиков, которые на свой манер переделывают расписание — пятнадцать минут больше, пятнадцать минут меньше. Какое это имеет значение? Стоит ли возиться с минутами, без них проще. Янкель, возможно, прибавил четверть часа потому, что томашпольский автобус обычно опаздывает. И разве вина Янкеля, что сегодня, как нарочно, томашпольский автобус вдруг решил строго придерживаться расписания?
Так или иначе, но пока мне предстоит довольно долго томиться на автобусной станции; кажется, пойди я в Томашполь пешком, дошел бы туда быстрее. Конечно, можно было вернуться к Янкелю, на квартиру, где я останавливался. Но хозяин давно в пути. Когда он прощался со мной, его уже ждала во дворе запряженная в телегу лошадка. А его проворная жена тоже не сидит сложа руки, и ее, наверно, также нет дома: когда муж уезжает в колхозный карьер за мелом или куда-нибудь еще, она заменяет его в колхозной лавчонке на рынке. А просто так слоняться по местечку тем более не стоит. Вапнярка, которая так славится своим вокзалом и железнодорожным узлом, состоит всего из одной улицы, а за несколько дней, здесь прожитых, я столько по ней ходил, что взялся бы, кажется, сказать, сколько моих шагов она в себя вмещает. Да и вообще мне сейчас нечего там делать. Простой расчет: если Янкеля, человека за семьдесят, не застать в эти дневные часы дома, то что тогда говорить о молодых людях. Жаловаться не приходится, в Вапнярке есть молодежь. Ее удержали здесь железнодорожные мастерские. А то, что Вапнярка, как и Жмеринка, находится возле самой станции, тоже имеет значение: сойдешь с поезда, и ты уже в местечке. Правда, сегодня выходной день, суббота, но железная дорога не придерживается ни суббот, ни воскресений.