— Что вы слыхали?
— Ну, что ваш сват, реб Гилел, собирается отложить…
— Что отложить? Свадьбу? На когда отложить?
— Откуда мне знать? Наверно, после того, как прогонят эту собаку.
— Какую собаку? Вы можете мне ясно сказать, в чем дело? — вскипел Матуш.
— Разве ваш сват не рассказал вам о бумаге, о подписях, которые собирают? Тогда я вообще ничего не понимаю. Когда вы приехали?
— Сегодня утром.
— И Гилел ничего не рассказал вам?
— Послушайте, женщина, вы наконец скажете мне, что тут у вас происходит?!
— Гид Йохевед, дорогой мой экскурсант, приносит только радостные вести, а неприятные вести — этим Йохевед не занимается, — сердито сказала она и удалилась, оставив Матуша в растерянности.
«Эта женщина никак тронутая, — подумал Матуш. — Что значит откладывают свадьбу? И что это за бумага с подписями?» Случись что-нибудь, сват, без сомнения, рассказал бы ему. Странный человек этот его сват. Заупрямился, чтобы свадьбу справляли только здесь, в Меджибоже, и никаких. Он, Матуш, думал, что сват слабый, больной человек — ему как-никак уже больше восьмидесяти, а до Ленинграда не так уж близко. Оказывается, что Гилел еще довольно крепкий старик, а о сватье и говорить нечего — она вдвое моложе Гилела и могла бы быть его дочерью. Ладно, пусть свадьба стоит еще несколько сотен рублей. Это ведь не Ленинград, где один только зал обошелся бы в бо́льшую сумму, чем здесь обойдется вся эта церемония. Нет, Йохевед не такая уж сумасшедшая. Тут что-то кроется. Он ведь сразу заметил, что сват чем-то расстроен. Может, тот узнал, что свадьба уже состоялась и сюда приехали справлять, как говорит Эммануил Данилович, дубль-свадьбу? Неужели сам музыкант разболтал? Но ничего, как-нибудь обойдется. И Матуш снова углубился в чтение записок, думая при этом: «А может, и мне оставить на могиле Балшема записку?»
Од вынул авторучку и на одной из записок дописал, чтобы Балшем заступился перед Всевышним за него, Матуша, за его жену Бэлу, за дочку Эстер и за зятя Либера. Написав это, он вспомнил, что надо также, как говорила Йохевед, зажечь свечи и прочитать молитву. Но где сейчас взять свечи? А вот молитву он прочитает. Матуш взял забытый или нарочно оставленный здесь туристами молитвенничек и так углубился в чтение молитвы, что не заметил Алексея, остановившегося у кладбищенской ограды.
Алексей, еле переводя дух, словно за ним гнались, боязливо оглядывался вокруг, не заметил ли его кто. Три дня осталось до свадьбы, три дня он еще должен прятаться, не показываться людям на глаза. Но зачем ему прятаться, если все равно собирают подписи, чтобы милиция его не прописала? Иди знай, что этот Гилел еще дышит. Ему, Алексею, собственно, бояться нечего — свидетелей все равно нет… А кто это молится там? Не Гилька ли? Много он им помог, их Балшем. А они все же молятся ему…
Алексей уже хотел было уйти, как вдруг замер на месте.
— Батя, ты?! — радостно бросился он к побледневшему Матушу. — Здорово, Френкель! Что смотришь на меня так? Не узнал?
Матуш в испуге отступил назад и прерывающимся голосом пробормотал:
— Откуда ты взялся здесь?
— Я ведь местный. Но как ты сюда попал? Вот так встреча! Сколько, батя, мы с тобой не виделись?
— Тише, — умоляюще зашептал Матуш, — не говори так громко.
— Чего ты так боишься? Разве у тебя паспорт не чистый? Когда тебя освободили?
— Давно уже.
— А меня лишь на этих днях. Отсидел весь срок, от звонка до звонка. Так как же ты попал сюда? Живешь теперь здесь?
— Нет, живу в Ленинграде.
— Постой, постой, не твоя ли дочка выходит замуж за сына Гильки?..
Матуш схватил Алексея за руку:
— Прошу тебя, никому не говори, что мы знаем друг друга. Здесь никто не должен этого знать, прошу тебя.
— Хорошо, батя, так и быть, буду молчать. — Алексей приободрился. — Помнишь, батя, молдаванина из нашей бригады, знавшего весь Талмуд наизусть, как настоящий раввин? Помнишь, как он говорил: «Око за око!»? Так вот что, батя, никто не будет знать, кто ты и что ты, но ты должен поговорить со своим сватом, пусть оставит меня в покое. Он, понимаешь ли, собирается подать в милицию, чтобы меня не прописали, собирает подписи.
— Хорошо, переговорю с ним, только ты уйди отсюда.
— Не думай, батя, что тебе удастся обмануть меня. Око за око!
— Око за око, око за око, — со злобой передразнил его Матуш. — Что ты меня пугаешь? Мой сват знает, что я сидел.