Незнакомец, не отвечая на последний вопрос, сгреб несколько листов ватмана в охапку и строго посмотрел на Сниткова.
– Передай своему косоглазому, пусть не свистит, что у него бумага кончилась, – повернулся и вышел.
Антон Иванович надолго застыл в оцепенении, слушая удаляющиеся шаги в коридоре и заработавший затем лифт.
– Про веники не забудь, ублюдок! – послышался крик, откуда-то снизу долетевший через окно. Незнакомец уже стоял на пустыре и громко, через свернутые в рулон листы повторил фразу: – Про веники не забудь!
– Сам ублюдок!.. – простонал Антон Иванович в сердцах и уже через минуту летел напропалую через кущи к храму господнему, цепляясь за папоротники и распугивая павлинов.
Во храме Господа он не застал, но зато настиг на беговой дорожке.
– Так как он тебя обозвал? – хохотал Господь, переходя от бега к прыжковым упражнениям.
Снитков повторил, краснея. Бог снова захохотал:
– Но это ещё ничего. Терпи! Считай, что похвалил.
– А вас – косоглазым!
–Да-а? – Бог остановился, развернулся и побрел в сторону храма. – Вот оно, богохульство! Вот оно! Ван гоговский почерк, явно. Ничего святого... Хотя, может быть, и Эль Греко... уши как?
– Что – уши?
– Оба уха на месте или нет?
– Да как будто нет одного...
– Ну, тогда Ван Гог. Сколько ватмана утащил, говоришь?
– Листов пятнадцать.
– Считай, что тридцать, – нахмурился Господь. – Этот подонок теперь с двух сторон рисует.
– Я кабы знал... – Снитков испугался гнева господнего.
– «Кабы знал»!.. Ладно, не хнычь. Говорил тебе, будь осторожен, держи ухо востро. Эх! Это, брат, рай! Чуть что, расслабишься, прохлопаешь, пропадёшь! Ни за грош пропадёшь, Антон Снитков. Видишь, какая тонкая штука – люди! Ты ему как лучше хотел, а теперь жди ответа в тридцати безобразиях. Ну где... куда он теперь этот Ва спрячет? Где выставит? Кто расскажет, кто покается Господу, где? А истина такова. Кто расскажет, тот не знает. Кто знает, не покается. И это несмотря на то, что все убедились, что и рай есть, и что Господь всесилен.
– Я найду, – волновался Антон Иванович, – я обязательно найду. Я виноват, я найду.
– Ну, сам-то ты, скажем так, не найдешь, без божьей помощи! – ухмыльнулся Господь. – А вот в помощники я тебя возьму, пожалуй. Этой же ночью возьму. Пострадавшие люди близки Господу.
– Можно вам посоветовать?.. – Осторожно спросил Снитков.
– Чего?!
– Извините, можно вам совет дать?.. Хотя, я понимаю, нескромно с моей стороны...
Господь подумал минуту.
– Ну, посоветуй! – вдруг разрешил грозным голосом, при этом снисходительно улыбнувшись.
– Не берите вы в рай художников. Ну их! – Снитков волновался и поэтому не смог объяснить почему.
– А кого брать?
– Ну, нормальных людей, в общем...
– Нормальных, хм... есть ли они вообще, нормальные люди, Антон Иванович? Я вот тут давеча одного коммерсанта прибрал. Уж до того нормальный, что у меня и сомнений не было на его счет. Взял. Потом смотрю, павлины куда-то пропадать начали...
– Что, сбывал?
– Да... Не может, видишь, торговый человек просто так в раю без дела сидеть. А знаешь, во сколько мне сейчас один павлин обходится? Ну, павлины-то, черт с ними! Ешё достану. Не в них дело. Мне, Антон Иванович, больше за друг гое обидно. За веру. За веру в Господа. А то ведь никакого уважения. Хочется, чтоб дружно и хорошо было в раю, понимаешь? В павлинах ли тут дело? Нужен павлин – ну укради! Ну, два укради! Все равно ведь из рая никуда не денешься... Вон, редут какой! Укради, засыпься ты этими перьями! Только вот Господа уважай. Возлюби Господа. Вот чего я добиваюсь. А эта творческая богема до сих пор простой истины усвоить не хочет. Пива им мало по две банки! Да они сопьются тут все... Гении... Алкаши одни, картежники... Помню, театр им пообещал построить. А сейчас думаю, нет. Вытрезвитель им нужен, а не театр. Тюрьма или вытрезвитель! Только тогда, наверное, по ночам спать спокойно буду, вместо того чтобы сборища выслеживать да по номерам разгонять.
– Ангелы же у вас есть, Господи!
– Ангелы в оперативном смысле хороши, Антон Иванович. А чтоб выслеживать, то есть всевидящим быть, смекалка нужна. Я бы сказал, особенная божеская хитрость. – Господь прищурился.
Они вошли в храм. Бог дернул за колокольчик и скомандовал появившемуся ангелу: «Давай всех!»
Минут через пятнадцать большая комната заполнилась солидными людьми в тогах. Как скоро понял Антон Иванович, это были духовные отцы различных вероисповеданий: кзёндзы, ламы, муллы и прочие. Они в любую свободную минуту затевали споры на религиозные темы, очень скоро распалялись, и Господу Богу то и дело приходилось одергивать спорящих. Он морщился, ходил взад-вперед, мягко ступая кроссовками, и прерывал витиеватый отчёт очередного настоятеля.