Произнеся всю эту речь, я тяжело задышала. И облизала пересохшие губы. А Олег, сделав шаг ко мне, почти оказался впритык, положил ладонь мне на талию, которую спокойно нашёл под широкой пижамной рубашкой и потянул на себя, а когда я упёрлась, не захотела приблизиться, он сам склонился надо мной и на ухо прошептал, задевая дыханием мои волосы:
— Вик, я просто соскучился по тебе.
Глава 6
От почти забытого движения по телу прошлись мурашки.
Олег не был каким-то жестоким, вульгарным.
Весь наш брак, который мы прожили, у нас не было никаких проблем с пониманием друг друга.
Если ему нужно было чего-то добиться, он наклонялся ко мне, тихонько шептал на ухо.
Если нужно было меня уговорить, он примерно так же делал, только иногда задевал губами мой висок.
Если ему сильно необходимо было, чтобы я приняла его сторону, он цеплял пальцем мой подбородок, смотрел мне в глаза и повторял о том, что без меня, без моего одобрения, маловероятно, что что-то будет.
И вот сейчас он использовал этот запрещённый приём, заставляя меня снова окунуться в наш брак, осколки которого я собирала эти полгода по крупицам вокруг себя. Собирала, складывала в корзинку, закрывала её, убирала под кровать. Чтобы только не наступать на них, не резать ноги колючим крошевом.
Я вздохнула, словно загипнотизированная, слегка привстала на носочки, приподняла лицо.
И, скопировав позу, интонацию Олега, произнесла:
— И что же это получается? Ты мне изменял со своей любовницей, а теперь решил изменить своей любовнице со мной. — Шепнув это, я оттолкнулась от мужа. Посмотрела на него исподлобья, поджала губы, тяжело задышала, грудная клетка судорожно дёрнулась.
Олег стоял немного растерянный, хмурил брови, словно бы не понимал, что я ему сказала.
Но мне казалось, что более прямого намёка придумать сложно.
— Ты сейчас о чем?
— Это я о твоём скучаю я о твоих дурацких звонках среди ночи. Когда ты филином орёшь мне в трубку обманул, так я знаю, что ты меня обманул, — подавшись вперёд, произнесла я.
А перед глазами всплыла картинка, когда мы только поженились, переехали на съёмную, потому что до этого я жила в общежитии, а Олег жил с родителями. И я точно знала, что помимо работы он ещё чем-то занимался. Он мне говорил, что разгружал фуры. Однажды я нашла у него в сумке стопку денег, он не просто разгружал фуры.
Он скрывал какие-то недостачи, и тогда он также сидел, раскачиваясь на стуле, и повторял «обманул».
Я просила его, чтобы этого больше не было, потому что я выходила замуж не для того, чтобы потом двадцать лет ждать его из тюрьмы. И это было первый и последний раз, но его «обманул» у меня сидело в памяти настолько явно и чётко, что я ни с чем не могла его перепутать.
Я постаралась успокоить сердце, которое билось в грудную клетку, хотело её разорвать.
— А что? Тебе так сложно трубку поднять?
— Мне не сложно трубку поднять. — Задрожали мои губы. — Я просто не понимаю, зачем тебе после такого развода нужны ещё звонки мне. Я не понимаю, зачем после развода ты пришёл ко мне, ведёшь себя, как будто бы ничего не произошло. Кружку вытащил. К детям в спальню зашёл. Тебе же там хорошо, тебе же там настолько хорошо, что ты даже не стал бороться за свою семью…
— А что, надо было семью превратить в грязное урочище с моими возвратами? — Хрипло произнёс Олег, глядя на меня с прищуром. У него дёрнулся кадык, и в глупом желании хоть немного ослабить давление, он потянулся пальцами к пуговицам на рубашке, расстегнул ещё одну. — Что ты предлагаешь мне? Как должна была выглядеть эта борьба? Я должен прийти, был и сказать «ох, Викуся, ничего не произошло. Глаза закрой, уши заткни и рот на замок. Не изменял я тебе. Ты уж прими эту данность. Мама ошиблась, у мамы зрение плохое». И смотреть, как ты в агонии мечешься возле меня, как себя заживо хоронишь.
Так все дело было в том, что, уходя, он оставил меня помирать заживо. Если он считал благородным, что не стал поднимать никакой грязи во время развода, то он ошибался.
Я так же хоронила себя, я не знала куда мне деться эти полгода. И не от того, что у меня была какая-то лютая депрессия, не от того, что я не знала, что делать, на что жить, как жить.
Нет.
У меня все было хорошо, за исключением одного. Душа картечью была исполосована.