Глава 11
Я оторопела, приоткрыла рот, тяжело вздохнула.
— Мам, ты о чем сейчас?
Моя мать была в вопросе нашего развода более консервативна и менее требовательна. Моей матери было достаточно того, что он какую-то девку сажал к себе в машину, ласково приобнимал её за плечико. И потом увозил в дали дальние. Моя мать в этом плане была намного более сдержанной, её интересовало только, голодаем ли мы, есть ли на что жить. И как оценки у девочек.
Моя мать осталась непредвзятой в вопросе нашего развода, потому что, как любая мать, она не хотела своей дочери чего-то плохого.
Я была ей за это благодарна.
Но свекровь у меня работала и за мою маму, и за себя.
— Я о том, Вика, хватит, поигрались в развод на полгода и достаточно, собираемся и восстанавливаем семью.
— Мам, не нужны твои многоходовки. Пожалуйста, я тебя прошу. Не надо ему говорить, что я готова его принять. Не надо мне говорить о том, что он готов прийти. Я тебя умоляю. Пойми, пожалуйста, если бы у нас все было хорошо, мы бы не разошлись.
— Господи, Вика, ну что ты наивная-то как не знаю кто. Ну, мужик, ну, захотелось ему свежего мяса. Ну что теперь с ума сходить из-за этого?
— Мам, как бы ты отреагировала, если бы папа себе такое позволил?
— Прибила бы, потом воскресила и заставила обратно жить в браке, ещё чего не хватало. Ты, значит, с ним по съёмным квартирам моталась, детей от него рожала. А сейчас все достанется какой-то молодой дурёхе. Нет, Вика, так дело не пойдёт. Реши, пожалуйста, этот вопрос, я тебя умоляю!
Свекровь бросила трубку, а я зажала пальцами глаза, казалось, как будто бы в них песок, и периодически меня ещё куда-то в зад тыкали током.
Не успела я перевести дыхание, как на экране мобильного высветился номер администратора кофейни на Пушкина.
— Алло, да, — нервно отозвалась я и прикусила губу.
— Виктория Андреевна, Виктория Андреевна, вы приедьте, пожалуйста…
— Что случилось?— Нахмурилась я, медленно вставая из-за стола.
— Знаете, тут мужчина какой-то приехал, ходит, снимает все помещение, на вопросы на мои не отвечает, я ничего по факту сделать не могу, он с кем-то созванивается, говорит о каких-то стоимостях. Меня это очень сильно пугает.
— Вызови охрану, у тебя тревожная кнопка под столом.
— Он ничего не делает. — Вздохнула администратор так протяжно, как будто бы я её на эшафот отправляла.
— Господи, да твою ж то мать, что ж происходит, — нервно выдала я и бросила трубку, вышла из кабинета и быстро пошла в сторону коридора.
— Виктория Андреевна! — Раздалось сбоку от зала, няня вышла из кладовой, держа в руках банку с печеньем бискотти. — Что-нибудь на ужин готовить?— Спросила няня, но я только покачала головой.
— Не знаю. Сами решите, пожалуйста, Вероника приедет чуть позже. Хорошо?
— Хорошо, не переживайте, у нас ещё сегодня со Стешей выход в парк. Там приехал батутный центр.
— Хорошо, хорошо, — отозвалась я нервно и, впрыгнув в балетки, подхватила сумку и вышла за дверь.
Почему все происходит всегда в один момент? Почему нельзя как-то вселенскую жопу разделить на сектора, что ли, и подбрасывать её мне кусками? Нет, она если наступает, то наступает по всем фронтам.
Я не знаю, каким образом я доехала до кофейни и никого не сшибла, сама не разбилась и к чёртовой матери не застряла нигде в пробке, но когда я оказалась на парковке, у меня адреналин бил по мозгам с такой силой, что я с трудом языком могла поворачивать, плюс головная боль вместо того, чтобы после таблетки сойти на нет, только сильнее и сильнее продолжала нагнетаться.
Я вдруг поняла, что я даже зайти не смогу в кофейню так, чтобы по мне не было видно, что меня сегодня жизнь покидала, как не знай кого.
Слезы жгли глаза, и мне думалось, что все это какой-то просто набор из грёбаной фантасмагории.
Закрыв машину, я опёрлась о капот рукой и тяжело задышала, рассматривая свои балетки: бежевые, глянцевые, остроносые.
Выдохнув, я зашла в кофейню, и мне тут же наперерез шагнул высокий широкоплечий мужчина.
— Здравствуйте, я так понимаю, вы Виктория Андреевна?
— Добрый день, — выдохнула я, рассматривая незнакомца: высокий, широкоплечий, чёрная рубашка, чёрные брюки, ремень с тяжёлой пряжкой, которая демонстративно подчёркивала область паха, зачёсанные назад, уложенные гелем волосы тёмные, что смоль, глаза пронзительно синие такие, что природе не встречался такой цвет чистой лазури, на губах паскудная ухмылка.