Мы встали в пробку.
Я барабанила пальцами по колену.
— Ты учёбу прогуливаешь, работу?
— Ну, никто не знал, что я наткнусь дома на такое…
— А приехал зачем?
— У меня был перерыв. Я хотел позавтракать. — Произнёс Денис и пожал плечами. А потом судмедэксперт тоже составлял протокол. И только спустя два часа мы с сыном снова оказались дома. Я старалась сдержать чувства, потому что мне было непонятно что я сейчас испытывала? С одной стороны, Денис не хотел влезать в эту грязь и рассказывать мне что-либо, потому что было неприятно, а с другой стороны, он мне это преподнёс сначала в такой форме, что просто умереть не встать. Как будто бы отчитывал как неумёху старшеклассницу.
Видимо, считав все это моё состояние, сын тяжело вздохнул и покачал головой.
— Прости, я не должен был вообще. Я вообще не должен был говорить и сразу показывать, что я с ней знаком. Лучше бы просто заставил её заткнуться и все. А так только тебя расстроил.
Глава 25
Денис остался с ночёвкой, вообще был разбитым и отказывался куда-либо уезжать.
Он чувствовал какую-то вину за непроявленную солидарность и в то же время злость из-за того, что так все вышло.
Вероника ходила, смотрела на меня волком, а потом все-таки не выдержала и произнесла:
— Папа сказал, что ты запретила лететь в отпуск.
Я с перетянутой эластичным бинтом рукой чувствовала себя чуть не менее приятно, нежели чем с прострелом в пояснице.
Отодвинув документы подальше на край стола, я подняла на дочь глаза и покачала головой.
— Мы уже говорили на эту тему.
— Я не понимаю, почему нельзя.
— Объясни мне, почему можно? — Холодно сказал я и на экране мигнуло сообщение по почте. Скосив глаза, я увидела чёрный логотип и поняла, что это опять по поводу кофейни на Пушкина.
— Мам, ну ты неужели сама не была в моём возрасте?
— В твоём возрасте когда я была, я выходила замуж. Мне было не до Турции и не до девичников. Поэтому давай ты либо придёшь к тому, что мы все вместе полетим в отпуск, либо одна ты вообще никуда не полетишь. Твой потолок это к троюродной тёте в Рязань смотаться и все, и то с учётом того, что она тебя встретит.
— Мам, ты поступаешь вообще, знаешь как та самая злая мачеха!
— Если бы я поступала как мачеха, мне было бы плевать, куда ты поехала. Разговор окончен.
Голова ещё болела, но это на нервной почве.
Я знала, что, если перепсиховать, у меня всегда начиналась мигрень. Я это отследила за последние полгода.
Вероника выскочила из кабинета, хлопнула дверью, а я зажала пальцами глаза.
Господи, да что ж все так сложно-то? Стеша решила, видимо, окончательно перебраться ко мне в спальню, поэтому когда я вышла из ванной, то застала её уже среди подушек в позе звезды. Подтянул дочку слегка влево, чтобы она нормально легла, я села на край постели и взяла в руки телефон.
Пальцы так и жгло от того, чтобы написать Олегу красноречивое письмо. Но я все-таки вспомнила о том, что я взрослая, уравновешенная женщина и не подвержена всяким перепадам настроения.
А утром субботы вместо обещанного выходного с отцом Стеша получила нервную меня, угрюмого Дениса и объявивший всем бойкот Веронику. Настроение у мелкой тут же испортилось.
— Мне обещали, обещали, что папа приедет, — топала ножкой Стеша, стоя на кухне.
Я намазала тост сливочным маслом, сверху положила вишнёвое варенье и протянула дочери, но Стеша отказалась.
— Почему папа не приехал, почему?
— Потому что папа занят, Стеша, давай мы с тобой сначала позавтракаем, а потом все обсудим. — Тихо произнесла я и снова зажмурилась.
Да что ж все так паскудно-то выходило.
Что ж меня тянуло-то в разные стороны.
Еще эта Нора, которая без фамилии, без каких-либо паспортных данных. У меня единственное было, что показать следакам, это запись с камеры наблюдения, которая над дверью была. И все на этом. Понятно, что, вероятнее всего, делу не дадут ход, но мне был важен сам факт, чтобы, если Олег дёрнется что-то менять в проживании детей у меня на всякий случай был козырь в кармане.
— Я останусь на выходные? — Спросил Денис, откидываясь на спинку стула.
— Да, конечно, без проблем. — Произнесла я легко и посмотрела на сына. Он не знал, как себя со мной вести. Он чувствовал и вину, и обиду, и эта гамма эмоций явно ставила ему подножки. Я тяжело вздохнула и, проводив взглядом разгневанную Стешу, встала из-за стола и стала медленно собирать посуду.