— Успеешь еще... — усмехнулся Фред. — Сам-то все на своем трофейном лабаешь?
— Да где же другой взять.
— Как где? — развел руками Фред. —
Там, где, —
он запел вполголоса, поводя бедрами, —
Средь трущоб и небоскребов
много реклам,
Американцы ходят и жуют
чуингам, —
пританцовывая, он достал футляр и положил на стол перед Мэлсом, —
Грабят, убивают,
«Чучу» напевают
И бара-бара-барают стильных дам! —
и он жестом фокусника откинул крышку.
Мэлс замер, глядя на новенький, сверкающий сакс. Слов не было, он ударил Фреда в плечо. Тот ответил. Какое-то время они, сдерживая смех, мутузили друг друга через стол. Потом Мэлс бережно взял саксофон, вставил мундштук и пробежал пальцами по клапанам. Сакс ответил сильным чистым звуком.
Тотчас в комнате заплакал ребенок. Они замерли, глядя друг на друга круглыми глазами, потом синхронно обернулись к двери. Полина выглянула из-за двери, укоризненно качнула головой. Они отчаянно замахали руками: больше ни звука!
— Посмотрю на бэбика? — сказал Фред. — Все равно разбудили.
Мэлс поманил его за собой, подкрался к двери, приоткрыл и заглянул в щель. Полина качала сына на руках. Мэлс уступил место Фреду.
Тот посмотрел в комнату, потом перевел глаза на Мэлса.
— Этот? — уточнил он.
— Этот, — подтвердил Мэлс.
Фред снова приник к щели, озадаченно морща лоб. Обернулся к Мэлсу. Потер ладонью подбородок.
— Знаешь, Мэл... — задумчиво сказал он наконец. — Мне кажется, ты слишком часто слушал Чарли Паркера...
Они вернулись за стол.
— Ну, Фред, — Мэлс нетерпеливо потер руки. — Теперь главное! Про Америку... Давай с самого начала...
— Про Америку?.. — Фред тяжело вздохнул. — Я не хотел тебя расстраивать, Мэл, но у меня тоже неприятные новости...
Тот удивленно посмотрел на него.
— Давай выпьем, чувак! Все легче будет, — Фред разлил виски по стаканам.
Мэлс потянулся чокнуться, но Фред убрал свой стакан.
— Не чокаясь.
— Что, кто-то умер?
— В определенном смысле... — Фред выпил, встал и прошелся по комнате. — Мэл! — трагически сказал он. — Прими этот удар достойно, как мужчина! Не надо рвать волосы, посыпать голову пеплом, бросаться на стены и примитивно бить посуду!
— Ладно, давай, не тяни! — не выдержал Мэлс.
Фред остановился напротив.
— Мэл, я был в Америке... — скорбно начал он. — Я был в Нью-Йорке и Лос-Анджелесе. Я проехал пять штатов... Мэл! — заорал он. — Там нет стиляг!!!
Полина, закипая, встала на пороге и уперла руки в пояс.
Они стояли в пивной среди чумазых работяг, с полупустой бутылкой виски на столике.
— У моей правоверной единственное достоинство: в десять ноль-ноль она ложится спать, и через пять минут ее можно грузить в багажный вагон, — рассказывал Фред. — А через десять я уже хилял по Бродвею. Я видел ночной Нью-Йорк, Мэл, там не осталось ни одного бара, в котором меня не знают в лицо. Я был во всех джаз-клубах Лос-Анджелеса. Там действительно много стильных чуваков. Вот американский стиль, Мэл, — указал он на свой строгий темно-серый костюм с широченными брюками.
— Да тебя с трех шагов от жлоба не отличишь!
— Ты что? — обиделся Фред. — А качество? Ты пощупай! А лейбл? — он распахнул пиджак и показал этикетку. — Важно не то, что снаружи, а что на подкладке. Чем свободнее человек, тем проще он одет. А если нас, вот таких, — указал он на Мэлса, — пустить на Бродвей — настоящий Бродвей — нас через два квартала заберут в психушку. Да что Бродвей! — махнул он. — В провинциальной колхозной Оклахомщине, где живут ковбои, которые, оказывается, не бравые парни с кольтами, а обыкновенные пастухи с навозом на сапогах — даже в поганой Оклахоме на нас смотрели бы как на папуасов с острова Джумба-Юмба в юбочке из банановых листьев!.. Понимаешь, Мэл — мы хотели жить, как в Америке, быть свободными, как в Америке, танцевать, как в Америке, одеваться, как в Америке, и ради этого были готовы на все: нас гоняли, стригли, исключали, сажали. А оказывается, мы были просто домотканой, местного пошива пародией на американцев... В Америке нет стиляг, Мэл...
— Фред! — отчаянно сказал Мэлс. — Но мы же — есть!..
Полина гладила детские вещи. Настольная лампа была завешана пеленкой, чтобы свет не падал на кроватку. Вошел Мэлс, уже одетый, взбодрил кок перед зеркалом, взял футляр с саксофоном.
— Ты куда?
— Как куда? — удивился он. — Вечер в Парке Горького, я же говорил...
Она снова опустила голову и с силой провела утюгом вперед и назад.