— Жаль. А я на ночь оба чулка снялъ. Что-жъ ты меня не предупредилъ.
— Да что-жъ васъ предупреждать, коли вы невѣроятный человѣкъ! Да и безъ чулка сбывается, — прибавилъ Поліевктъ.
— И въ тотъ-же годъ этотъ сонъ долженъ сбыться? — шутилъ съ камердинеромъ Сухумовъ.
— Въ тотъ-же годъ, такое ужъ положеніе. Но мало этому вѣрить, надо чтобъ человѣкъ былъ вѣроятный. А кто невѣроятный человѣкъ, то само собой…
— Ну, хорошо, хорошо… Я вѣрю, я буду вѣроятнымъ человѣкомъ. Успокойся… — закончилъ Сухумовъ и сѣлъ нить молоко съ чаемъ.
XXXVI
Въ день Новаго года Сухумовъ скучалъ одинъ. Ни къ нему никто не пришелъ изъ знакомыхъ, ни самъ онъ никуда не поѣхалъ. Да и кому придти? Онъ со всѣми вчера видѣлся, кромѣ священника и матушки-попадьи. Отъ священника онъ, впрочемъ, ждалъ визита, но у того, очевидно, такой свѣтскости не оказалось, чтобы придти поздравить его съ Новымъ годомъ. Чтобы прокатиться, онъ хотѣлъ самъ ѣхать къ отцу Рафаилу, но побоялся неловкости встрѣчи съ Раисой. Онъ звалъ ее къ себѣ на другой день Новаго года за полученіемъ январскихъ журналовъ, которые выписалъ и которые должны получиться сегодня или завтра. «Придетъ завтра, хоть съ отцомъ Рафаиломъ или съ женой учителя — ну, значитъ, не обидѣлась и не сердится, — разсуждалъ онъ. — Не придетъ — поѣду самъ улаживать дѣло. А какъ улаживать? Предложеніе дѣлать, что-ли? — задавалъ онъ себѣ вопросы. — Она прекрасная, правдивая, добросердечная дѣвушка, очень мнѣ нравится, но вѣдь страстной любви я къ ней не чувствую», — прибавилъ онъ мысленно, и тутъ-же вспомнилъ признаніе бабушки Клеопатры Андреевны въ ея дневникѣ. Бабушка упоминала, что она вышла замужъ за дѣдушку вовсе безъ всякой любви, но послѣ свадьбы такъ его полюбила, что привязалась къ нему, какъ самая вѣрная собака, боготворила его и, не взирая на легкія туманныя пятна въ жизни и даже мимолетныя измѣны дѣдушки, они прожили счастливо. И тутъ Сухумовъ сталъ сдаваться къ тому, что для брака вовсе и не надо бѣшеной любви, что достаточно, чтобы женщина только нравилась. Онъ припоминалъ знакомыхъ въ Петербургѣ, которые женились при самой страстной сумасшедшей любви, потомъ охладѣли другъ къ другу и разъѣхались. Такихъ паръ онъ насчиталъ три-четыре.
«А мнѣ Раиса нравится, меня тянетъ къ ней. Вся ея фигура, ея глаза, ея говоръ производитъ на меня что-то ласкающее, успокаивающее… А вѣдь это только и нужно въ женщинѣ здѣсь въ глуши, въ деревнѣ. Представительства какого-нибудь тутъ совсѣмъ не требуется», — разсуждалъ онъ.
Сухумовъ задумался и черезъ нѣсколько времени мысленно произнесъ:
«А впрочемъ, можетъ быть, я и влюбленъ въ Раису? Очень можетъ быть, что это-то любовь и есть»…
Поздравить съ Новымъ годомъ пришли Сухумова только управляющій и его жена. Сухумовъ угощалъ ихъ мадерой съ бисквитами и спросилъ, между прочимъ, шутя:
— А что есть-ли здѣсь у окрестныхъ помѣщиковъ и помѣщицъ хорошенькія невѣсты?
Управляющій отрицательно покачалъ головой и отвѣтилъ:
— Есть, пожалуй… Но для вашей милости не годятся… Фасонъ не тотъ. Вѣдь тутъ почти повсюду сѣрый купецъ у дворянъ земли и усадьбы отбилъ.
— Да я не для себя спрашиваю… А такъ, вообще…
На этомъ разговоръ и кончился.
Отъ скуки сегодня Сухумовъ аккуратно продѣлалъ всѣ предписанія доктора относительно режима: передъ завтракомъ и обѣдомъ катался съ горы, ходилъ на лыжахъ и даже кололъ дрова, выдерживая на себѣ глупыя улыбки рабочихъ, одѣвшихся по случаю Новаго года въ праздничные наряды.
Онъ разбирался въ библіотекѣ, самъ топилъ свой каминъ, болталъ съ камердинеромъ, читалъ Вундта, дневникъ и письма бабушки, къ вечеру еще больше заскучалъ и рано легъ спать.
Ложась спать, Сухумовъ сказалъ самъ себѣ мысленно:
«Нѣтъ, если здѣсь въ деревнѣ жить зимой, жить круглый годъ — непремѣнно жениться надо. Иначе не выдержишь. Напримѣръ, хоть-бы взять сегодня… Вѣдь это день одиночнаго заключенія какого-то. А докторъ увѣряетъ, что деревенская жизнь мнѣ нужна, что въ ней одной только спасеніе моего расшатаннаго здоровья. Стало-быть, сжечь петербургскіе корабли необходимо».
И когда онъ засыпалъ, передъ нимъ носился образъ Раисы.
На другой день, какъ Сухумовъ предполагалъ, съ почты привезли два новыхъ журнала. Онъ ждалъ, что за ними придетъ Раиса съ Ивановой, но онѣ не пришли. На третій день Новаго года привезли еще журналы, но Раиса опять не явилась ни съ Ивановой, ни съ учительницей Хоботовой. Это нѣсколько бѣсило его.
«Сердится, — подумалъ онъ. — Сердится за поцѣлуй… Ждетъ, что я приду объясниться. Но o чемъ я буду объясняться? Какъ? Я не придумалъ еще ничего окончательнаго».