Возглавляя ход гусиного косяка, я, по своей врожденной привычке, размышлял про себя. Я думал о гусиной жизни. Нынешняя гусиная жизнь, думал я, нелегкая, ни в какое сравнение она не идет с ранешной. Чего было раньше гусям не нагуливать жира и пуха! По рассказам старых гусаков, раньше в распоряжении гусей деревни была выделена обширная луговина между деревней и речкой Шегаркой, а также и сама Шегарка. На луговине съедобной травы полно, ее можно было с передышками щипать целый день. Набив травкой зоб, можно было пройти к речке и поплавать в воде, поискать на дне мелких ракушек и полакомиться сладкими стеблями водорослей и кислыми корешками. Ныне питательная луговина перепахана и на ней посеян овес. Конечно, молодой овес — тоже превосходная еда, но пастись на овсяном поле тем не менее опасно, так как овсище посыпано химическими удобрениями, — попадая в зоб даже в малых дозах, химикаты вызывают отраву и опасное заболевание глаз, отчего можно потерять зрение. Я не хочу такой беды ни для себя, ни для моих жен, ни для молодняка и потому проявляю крайнюю осторожность.
Что до речки Шегарки, летнего гусиного приволья в прошлом, то и на ней гусям пастись стало совсем опасно. Вода в реке отравлена стоками с коровьей фермы, — напившись шегарской воды, гуси страдают запорами и острой головной болью. Ни луга, ни реки, — гусям приходится кормиться на Ближнем озере, оно тесно, бедно кормами, с Ближнего птица обычно возвращается с полупустым зобом.
Трудновато живется нам, гусям. Приходится много думать, как просуществовать, и ловко изворачиваться, иначе не уцелеешь. Есть в окрестьях одно хорошее пастбище — озеро Байкальское, но ходить туда далековато. Однако, как говорится, хочешь жить — крутись: paди благополучия семейного, сытости и нагула что большие расстояния и дорожные опасности! С трудностями надо не только мириться, но и мужественно их преодолевать...
Деревню мы прошли без особых приключений, если не считать встречи с бездомной собачкой, которая живет в лопухах вместе со своими маленькими щенками, по кличке Лада. Я с весны знаю эту собачку. Одно время она жила у нас во дворе, ее привез хозяин-шофер, найдя где-то на дороге. Хозяйке же нашей Лада не пришлась по нраву, и она ее прогнала с криком, и теперь Лада числится бездомной и проживает в лопухах. Я по натуре и природе — гусь добрый, мне, само собой разумеется, жаль собачки, и уж, во всяком случае, я не хотел бы заводить с ней распри. Однако Лада, оберегая свое потомство, когда мы всем косяком проходили мимо, неосторожно оскалила зубы на одного из моих детишек. И я, долго не раздумывая, тотчас вступился. Я низко и длинно возле самой земли вытянул свою шею и зашипел с угрозой, норовя клюнуть Ладу в хребтину. Но этого мне не пришлось сделать: собачка, насмерть перепугавшись, опрокинулась на спину и в знак покорности подняла кверху кривые, в шерсти, лапки.
Мы всем косяком медленно вышли за деревню и вплотную приблизились к овсяному полю, которое нужно было преодолеть. Я пропустил своих жен и детей впереди себя и загоготал громко так, чтобы все услышали.
— Эй, дети и жены, — громко крикнул я, — сейчас мы пойдем по овсу. Не так давно овсяное поле посыпалось сверху специальной отравой, которая уничтожает сорняки. Сорняки погибли, но и земля и все, что в земле, заражено надолго. Предупреждаю: ничего не клевать, когда мы пойдем по овсяному полю. Если же кто осмелится нарушить это мое распоряжение и склюнет хоть одного червяка или былинку, я тому продолблю клювом голову!..
Угроза возымела действие, гусята, робко попискивая, вели себя послушно и старались держаться возле своих матерей. Ни один из них не склонился клювом к земле, чтобы проглотить хоть былинку.
На выходе из овсов мы неожиданно столкнулись с препятствием — деревенским стадом коров и овечек, пасущимся здесь. Коровы и овцы стояли плотной стеной и жадно поедали колхозно-казенный овес. За ними вели наблюдение два пастуха — женщины из нашей деревни. Каждый день пастухи в нашей деревне меняются, ибо пастушья работа считается трудной, а дураков, которые бы день-деньской изнывали под палящим солнцем или мокли под проливным дождем, в настоящее время нет. Вот и приходится всем жителям деревни, не считаясь ни с чином, ни с положением, когда придет очередь, брать в руки кнут и свистеть им и кричать во все горло утром: выгоняй коров!.. Двигаться сквозь многочисленное стадо нам, я чувствовал, было опасно, я приказал косяку залечь в борозде и лежать без писка, чтобы не привлекать к себе внимание коров. Надо было переждать какое-то время, пока стадо коров и овечек не оголит от овса землю и не перейдет на другое место, освободив нам путь.