5 августа 1772 года — Петербургская конвенция.
3 мая 1791 года — принятие польским сеймом Конституции — «основного закона», который вскоре будет низложен, но в истории страны останется как важнейшее событие государственного значения, а потому и государственный праздник.
14 мая 1792 года — Тарговицкая конфедерация — сделка польских магнатов (С. Жевуский, Ф.-К Браницкий, Щ. Потоцкий) с царской властью, компромисс ради спасения Конституции завершился русско-польской войной и присоединением к Конфедерации короля Станислава Августа Понятовского: стараясь сохранить страну, он фактически ее сдает. Невозможно совсем избежать трактовок, двигаясь исключительно вдоль линии фактов, которые не могут быть однозначно оценены: любое индивидуальное событие обрастает множеством далеко идущих последствий. Итог этой даты — второй раздел — 23 января 1793 года.
А уже 12 марта 1794 года в открытую начинается польское освободительное движение. 24 марта — восстание в Кракове под началом Тадеуша Костюшко. Между этим выступлением и пленением Костюшко в октябре вспыхивают еще несколько выступлений: в Варшаве — 17–18 апреля; в Вильно — 22–23 того же месяца; снова в Варшаве — 28 июня, затем капитуляция Польши.
Менее чем через год после третьего раздела Польши начинается Освободительное восстание в Великой Польше против Пруссии (ноябрь 1796 года).
7 июля 1807 года — Тильзитский мир, создание внутри России княжества Варшавского.
С 22 июля — наполеоновские войны. Армия княжества Варшавского входит в состав наполеоновских войск и воюет против России.
3 мая 1815 года — Венский конгресс под предводительством Александра I утверждает новый раздел Польши — на основе княжества Варшавского возникают Королевство (царство) Польское, Краковская республика и Познанское великое княжество. Отсюда и принятое в народе название Польши — Конгресс.
Крах наполеоновских завоеваний еще сильнее закаляет умы и сердца поляков в их стремлении к свободе и объединению, в борьбе за независимость. Вскоре после изданной Александром I Конституции Королевства Польского на территории Польши появляются повстанческие группы и общества — в частности, в Вильно знаменитые общества филоматов и филаретов, одним из их участников был Адам Мицкевич. Сосланный после их разгрома в 1824 году сначала в Россию, а потом за границу, поэт невольно содействует своим сближением с декабристами влиянию декабрьского движения на польское повстанчество. Вот где искра пламени! Между 1824 годом и новой вспышкой национально-освободительной борьбы, сформировавшейся к 1830 году, но ее участники держались до декабря 1831 года, — битва с царскими войсками, выступление народных масс, штурм столицы войсками царского генерала Паскевича. Завершающим аккордом становится антироссийское Январское восстание 1863 года. Все, кто принимали в нем участие, негласно стали национальными героями: в литературе возникли характеристики и приметы, по которым угадывалось «прошлое» того или иного персонажа: например, красные руки (т. е. замерзшие), хромота или болезни, вызванные ранениями.
Бурные политические выступления перемежаются бесконечными манифестациями, казнями, расстрелами, возникновением и ростом революционных организаций, усилением повстанческих настроений. Единой Польши нет. Она раздроблена, и ни один поляк ни на минуту не забывает об этом. Вырабатывается скрытая — подпольная — система спасения языка, культуры, обычаев, своей национальной самобытности, традиций, ради чего получает конкретную и четко определенную цель будущее.
Вот в эту-то Варшаву — «хмурый российский город», дразнящий своим беспокойством, — и прибывает главный герой повествования — Густав Горвиц: философ, европеец, сын раввина, вкусы, пристрастия и интеллектуальные увлечения которого имеют мало общего с тем, чем жила Польша тех лет. Почему? Да потому, что духовная сфера Густава, выросшего в имперской Вене, входила чуть ли не в конфликт с земной опорой, тогда как в Польше ситуация была прямо противоположной: здесь духовное соединялось с земным, жизнь получала особое измерение и гармонию, и это почувствовала его «практичная» жена Юлия. Свободолюбивый дух романтизма витал не только в головах, он определял стиль поведения и тип жизни: трудно было найти более цельное бытие. И более драматичное в парадоксальности место существования. Немецкая поэзия, воспитавшая не одно поколение свободомыслящих поляков, утешает их, погибавших во время Второй мировой войны от немцев же.
Еще один парадокс: после войны и возникновения ПНР началось поголовное истребление в Польше АК — Армии Крайовой (буквально армии страны), которая была в подлинном смысле народной: в нее входили представители почти всех общественно-политических течений, направлений, слоев, в том числе и пилсудчики. Но по иронии судьбы, именно так — народной — была названа Армия Людова (АЛ — буквально армия народная), созданная коммунистами и сторонниками союза со страной Советов, вследствие чего участникам АК пришлось вести борьбу на два фронта: с Гитлером и Сталиным одновременно. Аковцы были тесно связаны с находившимся в эмиграции, в Лондоне, правительством. Они обеспечивали подполье тылами, работая на его бесперебойную деятельность, спасали от смерти и голода, снабжали документами, тайными квартирами, деньгами, переправляли за границу, причем в основном анонимно, не спрашивая фамилии, руководствуясь одной лишь просьбой человека, которому доверяли. Аковцы почти все были арестованы советскими властями, вошедшими в Польшу с Армией Людовой, сосланы или расстреляны. В книге Ольчак-Роникер об этом говорится лишь вскользь. Но в памяти цепко держатся имена истинных героев, жертвовавших собой ради спасения другого, прославившихся беспримерным бескорыстием и храбростью. Разумеется, поляки без колебаний приняли сторону аковцев. Есть вещи, которые навсегда остаются святыми.