Источником бесконечного восторга и развлечений был сад, находившийся за домом, рядом с Крулевской. До конца жизни бабушка вспоминала его как рай детства. Похоже, у него не было хозяев, как не было садовника и сторожа — дети могли делать там, что хотели. В нем росли яблони и груши, вишни и сливы, кусты крыжовника и смородины, розы. Некогда заботливо выращиваемый и ухоженный, с годами он одичал, благодаря чему стал еще эффектнее. Никакой фрукт на целом свете не обладал таким вкусом и сладостью, как яблоки из сада на Крулевской, говорила бабушка; никакие розы не пахли так роскошно. Летом надобности не было выезжать за город.
Бег, игры и забавы детских лет, шепот и секреты девочек на фоне этого спрятанного от посторонних глаз «собственного» сада были непередаваемо хороши ничем не стесненной и не замутненной свободой, — пишет она в своих воспоминаниях. — А зимой на самом большом газоне мама предложила устроить каток. Обильно налитая вода отлично замерзла, и детвора, учившаяся сперва катанию на коньках с опорой на стулья, постепенно превратилась в ловких конькобежцев, которые через какое-то время уже демонстрировали свое мастерство на модном катке застывшего пруда в Саском парке.
В одноэтажном флигеле, в окне, выходившем на этот рай, часто можно было видеть старика с седой бородой — наблюдал за резвящимися детьми. Хайм Зелиг Слонимский, дед поэта Антония Слонимского.
Дом на Крулевской находился рядом с Саским парком. Дети часто ходили туда на послеобеденную прогулку. Во «Фруктовой» аллее был киоск с конфетами и лимонадом. В «Литературной» — колодец, откуда подопечные Благотворительного общества черпали самую вкусную на свете воду и за гроши продавали ее томимым жаждой. В «Главной» аллее огромные каштаны шелестели своей густой листвой, и с цветущих деревьев на голову слетал пух. В бившей струями воде фонтанов преломлялся солнечный свет, играя чарующей радугой. По аллеям под наблюдением французских бонн бегали элегантно одетые дети с мячом или прыгалками. Моя будущая бабка с завистью смотрела на них, мечтая с ними подружиться. Однажды, набравшись храбрости, подошла к хорошенькой Стефе Крысиньской, дочери известного адвоката, и предложила: «Не хотите ли со мной поиграть?» В ответ ей та коротко бросила: «Нет». Бабушка так и не забыла обиды.
В школьные годы девочки проходили по Саскому парку дважды в день — по дороге в пансион и обратно. Мимо небольших прудов с белыми лебедями — зимой тут резво носились на коньках. Выйдя из парка, попадали прямо на Нецелую улицу, пересекали Театральную площадь, где старшие сестры крепко держали младших за руку, зорко смотря по сторонам, чтоб, переходя улицу, не угодить под возницу или дрожки. Отсюда путь пролегал по Сенаторской — до угла Медовой.
Загадка разорванной фотографии
На углу Сенаторской и Медовой стоял огромный старый дом — Дворец Каэтана Игнацы Солтыка — давняя резиденция краковских епископов. Новый его владелец стал сдавать помещение — и не малому числу жильцов. Вдоль Сенаторской на первых этажах домов располагались самые изысканные магазины в городе: стекло и фарфор Издебского, дамская одежда Тоннеса, часовая мастерская Лилпопа. Можно часами рассматривать витрины этих магазинов, но девочки Горвицы около них не задерживались, боясь опоздать на занятия. Лишь малышка Жанетт вынуждала сестер на короткую передышку у книжного магазина Хоэсика. Она пожирала глазами разноцветные обложки выставленных там книг для детей, а их названия — «Куклы Манюси», «Шкатулка пани Грыпской», «Игрушки Казя», «Огонек», «Кампанелла», «Дневник Лауры», «Княжна» — запоминались на всю жизнь. Неутоленный с детства книжный голод позднее способствовал тому, что, став владелицей собственного издательства, бабушка специальное внимание уделяла детской литературе. И названия переведенных ею книжек, выставленных в витрине магазина Мортковича на Мазовецкой, разглядывали уже следующие поколения детей.
Оторвавшись от стекла витрины, девочки сворачивали на Медовую и входили в огромные дворцовые ворота. В обычные дни они бежали в сторону двора и оттуда, черным ходом, по кухонной лестнице вприпрыжку и перескакивая через несколько ступенек, поднимались на второй этаж В праздничные дни — начала и конца учебного года, именин начальниц или других важных школьных событий — шли чинно, парами по лестнице, ведущей от фасада дома к дверям, на которых виднелась медная табличка с надписью «Женский пансион Леокадии и Брониславы Космовских».