Они сели на диван. Девушка начала исповедь:
- Я кое-что утаила, когда рассказывала сэру Роберту о том, где была в тот день. Я и правда ходила на пикник с мисс Притчард, Джози и Пиппой. Но я умолчала, что, вернувшись без четверти шесть, я пошла в комнату отца. Я хотела спросить его, можно ли пригласить мисс Притчард в Лондон на праздники. Я как раз хотела постучать, как услышала за дверью голоса. Мистер Кестрель, там была леди Тарлтон. Он лгала, когда утверждала, что весь день провела у себя.
- Вы знаете, что она там делала?
- О чём-то спорила с отцом. Боюсь, я подслушивала их. Я не хотела, но меня так поразило её присутствие. Она говорила, что сожалеет о чём-то и корит себя за это уже больше двадцати лет.
Их глаза встретились – в них читалось ожидание чего-то дурного.
- И что он сказал в ответ?
- Я была так поражена, что не разобрала, что сказал отец и ответила леди Тарлтон. Я уже стала отходить от двери, как папа крикнул. Это было ужасно! Он сказал, что в ней нет честности и прямоты – лишь чудовищная, всепожирающая гордость, что губит на своем пути. Он сказал, что репутация для неё – всё, и что нет ничего, чем она не готова была бы пожертвовать ради неё, и что они оба знают это. А потом он сказал: «Ты знаешь, на что вы, Фонтклеры, похожи? На спелый плод, что хорош на вид, но уже сгнил изнутри. Я лишь хочу, чтобы весь мир мог увидеть то, что увидел я, когда пришёл и застал тебя…»
Я не знаю, что он хотел сказать дальше, потому что она закричала «Довольно!». И предупредила отца, чтобы он говорил тише. Потом сказала, что больше не выдержит. И добавила: «Если ты расскажешь хоть кому-то ещё… Ты можешь подумать, что это пустые угрозы, но ты не знаешь – и даже представить не можешь – как я тебя ненавижу. Ты думаешь, я не посмею предать тебя. Посмотрим, мистер Крэддок, посмотрим!»
Мод вздрогнула, возвращаясь из мира воспоминаний, и поднесла ладонь ко рту. Джулиан взял её за другую руку и сжал её в своих.
- Они сказали что-нибудь ещё?
- Я не знаю. Я услышала, что идёт к двери и убежала. Заперлась в своей комнате. У меня кружилась голова. Всё, о чём я могла думать – отец знает, что-то постыдное о леди Тарлтон – что-то, о чём она сожалеет уже больше двадцати лет. Быть может, этой тайной он и шантажирует Фонтклеров. Но почему он сам был так зол и рассержен? И что значили её слова о предательстве?
Всё, что я смогла придумать – это рассказать вам. Вы знаете мир лучше меня. Вы можете понять, что значил этот разговор. Я хотела рассказать вам ещё в день убийства, когда вы вернулись после прогулки, но вы уже поднялись переодеться. Потом я рассказала отцу, что подслушивала, а он велел не говорить никому. Он сказал, что это может навлечь на Фонтклеров нечто ужасное. Я ничего не понимаю! Я не хочу навредить Фонтклерам или выставить отца лжецом. И я испугалась того, что леди Тарлтон как-то связана с убийством, пусть он и сказал, что это не так. О, нет, мистер Кестрель, я ни на миг не подумала, что папа может убить кого-то! Наверное, он смог бы убить того человека, что напал бы на него, но не юную девушку. Она ведь едва ли старше меня.
- Я понимаю, – но Джулиан задумался обо всех оказавшихся в тюрьме должниках Крэддока и всех соперников, что он уничтожил. Остановится ли такой делец перед хладнокровным убийством?
- Это всё, что я хотела рассказать, – закончила Мод. – Я не перестаю думать о ваших словах – вы сказали, что важным может оказаться всё, что угодно. Я подумала, что из-за моего молчания могут повесить невиновного – а если бы я смогла спасти его? Я бы никогда себя не простила.
- Вы всё сделали правильно. Обещаю, я буду держать всё, что услышал от вас, в тайне, и раскрою её только, если это окажется совершенно необходимо. Но, возможно, мне придётся говорить об этом с леди Тарлтон, чтобы узнать у неё, где она в самом деле была в тот день.
- А если она вам ничего не расскажет?
- Она расскажет, в конце концов. Я не дам ей покоя, пока она не заговорит.
Переодеваясь к ужину, Джулиан прокручивал в голове всё, произошедшее за день – от визита к миссис Уоррен до разговора с Мод. Он как будто вытаскивал бумаги из разных ящиков стола, сверял их друг с другом, сравнивал, искал закономерности и несоответствия. С обострившимся интересом он вспомнил то, что рассказывал ему Гэй в ночь перед убийством. В теорию, что складывалась в его голове, удивительно стройно укладывались все факты. Она могла оказаться и ошибочной, но она могла быть инструментом или оружием. Конечно, даже намекать леди Тарлтон на свои подозрения – всё равно, что подносить факел к бочке пороха. Но если для того, чтобы добиться правды, придётся устроить взрыв, он на это готов.