Часто попадались небольшие стада, голов в пять-шесть, антилоп-«юргу», или, как их называют тибетцы, «оронго». У этих животных высокие, тонкие лирообразные рога. Как ни старался Ислам подобраться к ним на выстрел, толку не вышло; мы так и не добыли ни одной. Они внимательно поглядывали на нас и затем легкими, грациозными прыжками уносились по холмам вдаль.
За горой опять показалась нежная, густая трава. Поверхность так была усеяна пометом диких яков, что казалась вся в бурых пятнах. Люди подбирали по дороге этот отличный материал для топлива в пустые мешки, болтавшиеся по бокам верблюдов. Благодаря сносной поверхности мы прошли целых 33 километра, прежде чем остановиться на привал в лагере № XVII.
2 сентября мы держались довольно близко к южному хребту. Самым интересным открытием были найденные нами здесь следы пребывания людей. В одном месте южный хребет был точно обрезан, и в свободном пространстве возвышалась куполообразная гора со снежной вершиной; на западной стороне горы виднелся удобный перевал через хребет. Парпи-бай сказал, что узнает это место. По его словам, здесь именно перешли «Боволо-тюря» (господин Бонвало) с принцем Орлеанским.
Пройдя порядочный конец, мы спустились в широкую, неглубокую долину с несколькими небольшими озерами и болотом. По моим соображениям, мы должны были находиться неподалеку от маршрута знаменитой французской экспедиции, и, когда я проверил свои догадки по бывшей у меня карте Бонвало, оказалось, что мы как раз на том же самом пути.
В долине один из людей сделал находку, ясно доказывавшую, что мы действительно пересекли здесь маршрут французов, а именно: он нашел старый верблюжий помет и несколько кусков белого войлока, из которого делают попоны, предохраняющие спины верблюдов от трения вьючным седлом.
Мы взяли их с собой, чтобы показать Парпи-баю, который затем и удостоверил, что именно такой сорт войлока изготовляется в Чархалыке, где французы запаслись войлоками. Припомнил он также, что французский караван останавливался тут перед тем, как направиться к перевалу. Для меня было очень важно определить пункт, где маршруты наши скрещивались, так что оставленные французами визитные карточки явились для нас приятной находкой.
Рано утром Ислам-бай увидал корову яка с двумя телятами, которые паслись по ту сторону озера. Вооружившись одним из наших ружей, он направился туда верхом. Около обеда он вернулся и с гордостью объявил, что влепил корове две пули, из которых одна пробила ей хребет. Он привязал свою лошадь и затем ползком подкрался к животным. Неопытные телята не подозревали опасности, и мать, желавшая спасти их, легко сделалась добычей охотника. Когда же она упала, телята скрылись за ближайшими холмами.
Видя, что область эта изобилует яками, мы решили не брать шкуры коровы в надежде, что нападем на более красивого быка. Люди только вырубили топором лучшие куски мяса и вырезали весь язык, которым я в течение нескольких дней и лакомился за завтраком. Мясо же оказалось жестким и невкусным. Надо было варить его по нескольку раз, чтоб оно стало хоть немного помягче.
Под вечер увидели мы огромного быка, пасшегося в одиночку. Он, по-видимому, не обращал ни малейшего внимания на лошадей, пасшихся поблизости. Ислам-бай, которого била охотничья лихорадка, подкрался к нему неслышно, как пантера, держась все время под ветром, и принялся осыпать животное выстрелами.
Як упал лишь после третьего выстрела, но тотчас же вскочил и бросился на своего врага. Следующая пуля заставила его завертеться волчком, но затем он опять устремился на Ислама. Так он падал и вскакивал несколько раз; только седьмая пуля уложила его на месте.
Ислам, торжествуя, вернулся в лагерь и заявил, что теперь у нас в руках будет чудесная шкура. Животное лежало как раз на нашем пути, поэтому мы решили, проходя завтра мимо, оставить около яка нескольких людей, которые сняли бы шкуру, и верблюда, который донес бы ее до следующего лагеря.
Итак, 4 сентября мы двинулись дальше. Ислам отлично заметил место между двумя холмами, где упало животное, каково же было его, да и наше изумление, когда мы, прибыв туда, не нашли яка! Верный слуга мой был так поражен, что не мог вымолвить слова. Потом он стал уверять, что як «взаправду был мертв», когда он оставил его вчера вечером. По следам, отпечатавшимся на мягкой сырой почве, мы, однако, увидели, что убитый снова ожил и убрался восвояси, несмотря на свои раны. Следы показывали также, что животное беспрестанно падало, опять вставало и тащилось дальше. Особенно далеко як не мог уйти, и мы, идя по следам, действительно увидали с одного холма, что он разгуливает себе около озерка, уткнув нос в землю.