Известие, принесенное Магометом-шахом, произвело на меня удручающее впечатление. Это была моя вина, что погибали невинные животные; я нес ответственность за все ужасные мгновения, за все страдания и муки и людей и животных моего каравана! Я не присутствовал при оставлении первых верблюдов на произвол бездушной песчаной пустыни, но сцена эта стояла перед моими глазами, и я не мог отделаться от нее, она давила меня кошмаром по ночам, не давала спать.
Бабу Магомет-шах оставил уже лежащим, но черный верблюд еще держался на ослабевших ногах и, вытягивая голову с прорванными ноздрями, печально глядел блестящими глазами вслед уходившему каравану, который мало-помалу скрылся из вида. Я представлял себе, как Чон-кара затем медленно повернул голову к своему товарищу и улегся рядом с ним. Потом они, верно, вытянули шеи и легли головой на песок, полузакрыв глаза и тяжело дыша. Мало-помалу изнеможение все увеличивалось, и они легли на бок, вытянув ноги. Кровь обращалась в их жилах все медленнее и медленнее, смертный сон овладевал всеми членами… Может быть, им грезились чудные часы, проведенные в камышах около подошвы Мазар-тага! Промежутки между вздохами становились все продолжительнее, и наконец — дыханье прервалось совсем.
Баба, наверно, испустил дух первым, — он был слабее. Но как долго все-таки тянулась агония? Этого мы никогда не узнали. Я весь холодел от ужаса при мысли, что они, пожалуй, прожили еще долго и были заживо погребены смерчем, разразившимся через день. Теперь они спят вечным сном под движущимися могильными холмами пустыни.
Поздно вечером завидели мы на западе тяжелые дождевые тучи сине-стального цвета. Там была вода и жизнь — здесь жажда и смерть. Тучи росли и сгущались. Это зрелище точно гипнотизировало нас, приковав к себе все наше внимание. Надежда на дождь все росла. Мы выставили пустые резервуары, растянули на песке парусину от палатки, а люди приготовились схватиться за концы ее. Мы ждали дождя с минуты на минуту, но тучи понемногу уплыли к югу, не подарив нам ни капли.
Ислам-бай в последний раз испек для меня хлеба. Магомет-шах объявил, что мы стали жертвами злых духов пустыни, т.е. заколдованы и теперь уже не выберемся из пустыни. Ислам-бай с удивительным спокойствием, точно это было самым естественным делом в свете, заметил на это, что сперва падут один за другим верблюды, а потом уж и мы. Я возразил ему, что, напротив, уверен в нашем спасении.
Джолчи глумился над моим компасом, который-де водил нас за нос вокруг одного и того же места. По его мнению, какие бы концы мы ни проходили, все равно дальше не уйдем, а только задаром будем истощать силы — мы осуждены умереть через несколько дней от жажды.
28 апреля мы проснулись при сильном урагане. Желто-серые смерчи в дикой пляске взбирались на барханы, опрометью сбегали на подветренную сторону и продолжали там свой дикий танец. Атмосфера была до крайности насыщена пылью и песком; не видно было даже ближайших барханов. Сегодня действительно невозможно было руководиться солнцем: ни один луч на небосклоне не указывал его местонахождение. Это был самый ужасный песчаный ураган за все наше странствование по пустыне, один из тех «кара-буранов», которые превращают день в ночь.
Идти в этот день было очень трудно — не видно ни зги, неизвестно куда и идешь. Зато воздух был прохладен, и ветер помогал забывать жажду. Сегодня я, разумеется, не мог идти вперед — следы тотчас же заметало. Приходилось держаться вместе; потеряв других из виду, невозможно было бы дать знать о себе ни криком, ни ружейным выстрелом — шум урагана заглушал все звуки. Различать можно было только самого ближайшего из верблюдов, остальные исчезали в непроницаемой мгле. Лишь своеобразный свист и шум давали знать, что мимо несутся мириады песчинок. Может быть, этот-то шум и повлиял на фантазию Марко Поло, заставив его описывать ужасы великой пустыни таким образом: «Иногда голоса духов слышны и днем; время от времени раздаются точно звуки множества различных музыкальных инструментов, чаще всего звуки баранов. Поэтому путешественники обыкновенно держатся поближе друг к другу. Всем животным же вешают на шеи колокольчики, чтобы они не так легко отбились. Перед тем как расположиться на ночлег, ставят значок, указывающий направление завтрашнего пути. Таким образом переходят пустыню».