– Да, – Кингу кивнул, – читал пару раз не самые лестные истории о себе. Больше не хочу.
– Мой брат был от тебя в восторге, – упрекнула Никкаль, поймав в ответ удивленный взгляд, – Великий самоотверженный Кингу, который бросил вызов самой Тиамат.
– Видимо, у него была богатая фантазия, трактовать именно так легенды о Пятерке.
– Этого ему было не занимать.
– Я бы с удовольствием послушал истории вашего мира, – Мёрфи поднялся по лестнице, застав конец разговора.
– По возможности расскажу завтра в дороге, – улыбнулся Кингу, – вот только моя трактовка может отличаться от той, которая описана в учебниках. Зато правдивее.
– Договорились, – Артемида кивнула и вытянула руку, указывая на дверь напротив, – здесь ваша спальня.
– Отлично, в таком случае, всем приятных снов, до завтра, – Никки глубоко вздохнула. Сегодняшний день стал невероятным испытанием для организма. Давно она столько не ходила. Ладно, никогда столько не ходила. Тренировки с мечами хоть и были более изматывающими, но все же заставляли работать все мышцы, а не только ноги, и нагрузка ощущалась не так жестко.
– Я могу попросить тебя на минуту задержаться? Хотел добавить пару слов к нашему разговору, – Мёрфи кивнул Кингу, отводя его в сторону. Артемида же тепло попрощалась, пожелав спокойной ночи, и направилась вниз по лестнице.
Никкаль осторожно прикрыла за собой дверь, проходя в уютную и достаточно просторную комнату. Через широкое окно открывался потрясающий вид на бескрайнее море Обители. Вот бы у нее самой был такой дом, в который она могла бы прийти в любую минуту и оказаться в полной безопасности, подальше от остального мира. За ее спиной снова раздался скрип петель, а потом глухой стук двери.
– Красиво здесь… – пробормотала Никкаль, не оборачиваясь.
– Мне больше нравится то, как здесь спокойно, – Кингу встал за ее спиной и задумчиво вгляделся в блики на поверхности воды, отражающие небо, в котором не было даже солнца, лишь редкие звезды.
– Как думаешь, твоя магия могла бы сотворить что-то подобное?
– Я не пробовал, мне приходилось использовать ее лишь для разрушений. Кто знает.
– А какой бы она была? Твоя обитель? – Никки обернулась, глядя в золотистые глаза, отражающие закат.
– Хороший вопрос. Каким бы я мог представить свой дом? – Кингу хмыкнул и задумчиво поджал губы, – просторным, чтобы ощущать свободу, которой у меня никогда не было. Жить без указаний Тиамат или Энки, иметь возможность произнести свое имя и не увидеть страх в глазах собеседника.
– Мне казалось, ты просто не любишь появляться на виду, – Никки была шокирована подобным признанием. Она и не подозревала, что проблема настолько глубоко.
– За сотни лет я уже привык, – Кингу пожал плечами, – сама знаешь, мое имя звучит не в самых приятных легендах. Ты не первая, кто представляет меня ужасным чудовищем с горящими глазами. Самое ироничное в этом то… что так оно и есть.
– Могу заверить, что сейчас ты на чудовище совершенно не похож, - Никкаль попыталась приободрить своего собеседника, но кажется, вышло плохо, он только еще больше нахмурился, - посмотри на Мёрфи. Тоже древнее создание Хаоса, и тем не менее, нашел свое счастье, Артемида его любит, как и он ее, и их совершенно не волнует, кто и что думает по этому поводу.
– А ты бы так смогла? – Никкаль стало неловко от внезапно пронзившего ее взгляда. Казалось, Кингу пытается разглядеть ответ на свой вопрос прямо у неё в душе.
– Смогла бы, – она не сомневалась ни на секунду после разговора с их новой подругой. Теперь Никкаль совершенно другими глазами посмотрела и на Цербера, и на самого Кингу, втайне размышляя, каким его облик был на самом деле.
– Ты пытаешься сказать мне то, что я хотел бы, на твой взгляд, услышать? – за каменным лицом Кингу трудно было понять, с какими эмоциями он это спрашивает, но внутренне Никкаль ощутила, что ему и правда важно знать ответ на свой вопрос, а потому собралась с силами.
– Нет, тебе нужна правда, я ее говорю. Ты можешь сколько угодно убеждать меня в том, какой ты жуткий, кто бы ты ни был, вот только мне все равно. Сейчас я вижу перед собой тебя, таким, каким узнала за то время, что мы знакомы. Не фигуру из легенд, не жуткого воина Тиамат, а тебя. И я не боюсь, но переживаю за то, каким себя видишь ты, – Кингу молча смотрел ей в глаза, не смея перебивать, и Никкаль продолжала, – Артемида счастлива, потому что любит и любима, она принимает Мёрфи в каждом из его обликов, но ты почему-то решил, что раз ты весь такой ужасный, то никто и близко к тебе не подойдет.
– Потому что так и было всю мою жизнь, – практически прорычал Кингу, отчеканивая последние три слова, – ты не знаешь о том, кто я такой, и так уверенно говоришь, что могла бы принять чудовище. Но стоит мне превратиться, тут же сбежишь, потому что таковы инстинкты: когда страшно — нужно уходить!
Никкаль не могла поверить, что ее речь вывела из себя такого уравновешенного обычно Кингу. Его глаза метали молнии, окрасившись в неестественно янтарный оттенок, а по рукам начал клубиться темный дым. Он тут же это заметил и встряхнул кистями, закрывая глаза.
– Так превратись, покажи мне, – едва слышно пробормотала Никки, пытаясь успокоить собственное сердцебиение. Видела, как Кингу с силой сжимал кулаки, пока не побелели костяшки, но не решалась сделать шаг вперед.
– Артемида не оценит, если мы уничтожим ее Обитель, – Кингу глубоко вздохнул, зажмурившись, – прости меня. Я не хотел срываться. Будет лучше, если ты все же попросишь себе отдельную комнату.
– Я никуда не уйду, – покачала головой Никкаль, и все-таки протянула руку, чтобы коснуться сжатого кулака. Все мышцы под ее руками напряглись еще больше, но она смело подняла голову, встречая пристальный взгляд.
– Отойди, – прохрипел он, – или я тебя сейчас…
– Ударишь? – хмыкнула Никкаль.
– Нет. Поцелую.
Кингу не улыбнулся, ни на секунду не отвел глаза, не шевельнул ни единым мускулом, поэтому Никки даже задумалась, шутит он или нет, а после приподнялась на носочках, чтобы так нежно, насколько вообще способна, прижаться к его губам и замереть, ожидая ответа. Около минуты она стояла, будто перед статуей, безмолвной, недвижимой, но в момент, когда уже приготовилась отодвинуться и действительно пойти к Артемиде, ее прижали сильные руки, а губы тут же накрыло требовательным поцелуем. В нем не было нежности, только отчаяние и боль, вся, что копилась долгие сотни лет в душе, и Кингу делился с ней.
Никки чувствовала его укусы, горячий язык, проходящийся по ее зубам, его сбивчивое дыхание и полную потерю контроля над собой, поэтому решила, что ей стоит взять дело в свои руки. Как только стало не хватать воздуха от непрерывного поцелуя, Никкаль отодвинулась, заметив, насколько непривычно темными стали глаза напротив.
– Не вздумай меня оттолкнуть, – прошептала она, проникая руками под плотную темную куртку. Кингу не сопротивлялся, покорно сдавшись такому давлению, и наклонил голову, чтобы провести губами по ее шее. Его руки все еще оставались в ее волосах, пока Никкаль один за одним расстегивала ремни, опоясывающие одежду, и вот все они полетели вниз, громко лязгнув пряжками. Набравшись смелости, Никкаль просунула ладони и под нижнюю рубашку, вытягивая ту из штанов, чтобы наконец коснуться горячей кожи его живота. Ощутив, как напряглись все мышцы Кингу, она очертила пальцами рельеф пресса, а затем потянула куртку вверх, прерывая поцелуй. Кингу посмотрел на неё, раздумывая, хорошая ли это идея, потом оглянулся вниз, где неаккуратной кучей лежали уже снятые ремни, и поднял руки, позволяя стянуть с себя одежду. Следом за курткой потянулась и рубашка, и теперь он стоял перед Никкаль в одних лишь штанах, но все еще не спорил, а это уже можно было считать маленькой победой.