Она пошла к соседям, поговорила там с Юриной мамой и через минуту привела упирающегося Юрика.
Юрик остановился на пороге, топнул ногой и твёрдо сказал:
— Проси прощения, вот и всё!
И тогда большая Оля подошла к маленькому Юрику и сказала:
— Прости меня, Юрочка, я больше не буду!
И в этот самый момент ей стало семь и пошёл восьмой.
Большая девочка! Осенью в школу пойдёт.
У МОРЯ
Папа достал для Фели путёвку на юг. Стали думать: кто отвезёт малыша? Папе некогда, маме некогда…
Тут оказалось, что знакомая папиных знакомых собирается в Гурзуф. А лагерь там рядом. Вот её и попросили взять с собой тихого, послушного мальчика. Она согласилась. Феля тоже согласился:
— Пускай едет! Буду следить, чтобы не потерялась.
В дороге он всё следил за тётей Соней, тётя Соня — за ним, и никто из них не потерялся, и оба благополучно приехали в город Севастополь.
Оттуда поехали на автобусе. Машина выла, кряхтела, жужжала, карабкаясь в гору по узкому шоссе. Феля трусил, на поворотах бледнел и прижимался к тёте Соне.
Наконец кто-то объявил:
— Байдарские ворота! Перевал!
Феля испугался: не надо никуда переваливаться! Потом он осмелел и выглянул. Внизу на весь мир простиралось что-то огромное, синее — точно упавшее на землю небо. Машина молча катилась вниз. А синее становилось зеленей. И вот уже слышно, как оно шумит, и вот уже видно, что оно не гладкое, а на нём волны, барашки, косой парус, белые птицы…
Феля вдруг обрадовался и запел:
— Я вижу море! Оно большо-о-е…
В лагере дежурный вожатый спросил:
— Сколько же тебе лет?
— Семь-восьмой… А скоро будет девять!
Вожатый выдал Феле трусики, майку, панамку — всё, что полагается, — и определил в малышовый отряд.
Феле на юге понравилось. Он ходил с отрядом в походы, загорал, купался… Когда поехали на катере в Ялту, его тоже взяли. Возвращались поздно, уже была ночь. Феля вышел на палубу. За кормой прыгали огненные брызги. Феля подумал, что море загорелось, и закричал. Все выскочили наверх и стали любоваться светящейся водой. Феля перестал бояться и тоже залюбовался.
Утром он полтора часа трудился над письмом: «Ма-ма… Но-чию… све-ти-лося… море…»
Тут его позвали на пляж. Он бросил перо, схватил полотенце и побежал к отряду. Малыши зашагали по раскалённой дорожке. Они пели: «Ну-ка, солнце, ярче брызни!», и море им подпевало.
Феля быстро искупался, вылез и украдкой пробрался на соседний пляж. Там — вывеска:
Значит, здесь военные больные. Только не угадаешь, кто лётчик, кто танкист, кто — кто. Все одинаковые — халат или трусы, и больше ничего. У самой воды под зонтом лежал военный больной. Он сказал:
— Принеси, пожалуйста, газету — там, на лавочке!
Феля принёс.
— Спасибо. Присаживайся в тенёчек!
Феля сел под зонт. Там был графин с водой.
— Как же тебя звать?
— Феля.
— Это что же, Филипп?.. Нет, правильно — Феликс! Хорошее имя! Такой большой человек был — Дзержинский.
— Только его Эдмундович, — сказал Феля, — а меня Степанович.
Военный больной улыбнулся:
— Это ничего! — Он отпил из графина. — Печёт у вас тут, спасу нет!
— А мне не жарко, — сказал Феля. — Я только купался. А вы купались?
— Нет.
— Почему?
— Так…
Халат на больном приоткрылся, и Феля увидел вытянутые забинтованные ноги. Феля помолчал.
Потом он тихо сказал:
— Вы герой, да?
Командир усмехнулся:
— Не знаю, как там… Одно могу подтвердить: били мы фашистов, Феликс Эдмундович, добросовестно.
Феля поправил:
— Степанович?
Командир налил воды в стакан:
— Вот ноги мне попортило… осколки там… мелкие… Врачи обещают: вылечим! Ещё поплаваешь, говорят. Раньше я был пловец — да, ничего… На всеармейских выступал. А теперь санитары приносят меня сюда, к воде, — вот и всё моё купанье!.. — Он выпил воды. — Теперь ты рассказывай.
Феле хотелось ещё много спросить про танки, пулемёты, но он не решился и сказал:
— Мы тут в лагере живём. А вчера ночью мы ехали из Ялты и видели знаете что? Море светилось? Вот ей-богу, честное пионерское! Будто огонь всё равно, только мокрое.
— Мокрый огонь! — засмеялся командир. — Никогда не видел. Интересно!
— А вы ночью прихо… то есть попросите, вас принесут!
— Неудобно, — сказал командир. — Санитарам тоже, знаешь, отдохнуть надо.
Феля сказал:
— Слышите, на обед играют!
Командир прислушался. Наверху, в лагере, пели горны.