— Все они замужем, Уитмен, — парировал Ян, — и все они видели пикантные картины ранее.
Майлз робко кивнул.
— Да… наверное. В конце концов, это искусство.
— Вы слышали о художнике эротического жанра Викторе Бартлетте-Джеймсе, леди Чешир?
Вопрос задал Фэйрборн, которого, похоже, забавляло все это мероприятие.
Виола сделала еще один глоток шампанского.
— Уверена, о нем все слышали, сударь. По меньшей мере все, кто причастен к лондонскому миру искусства.
Помолчав несколько секунд, Фэйрборн спросил:
— Как вам кажется, куда можно повесить произведение такого искусства? Определенно не в гостиную.
Брисбен усмехнулся, потом закашлялся, замахал руками и отошел от их группки — по всей видимости, поперхнулся пирожным. Уитмен выкатил глаза, покраснел как рак и стал смущенно переминаться с ноги на ногу. Виола же, хотя никогда в жизни не оказывалась в более неловкой ситуации, сумела сохранить пусть и напускной, но достойный вид.
Прочистив горло, она ответила:
— На мой взгляд, если человек может позволить себе купить оригинал Бартлетта-Джеймса, то и повесить он его может, куда ему вздумается, ваша светлость.
Фэйрборн почти улыбнулся. Потом кивнул Виоле и ответил:
— Не думал об этом, но, полагаю, вы правы, сударыня.
Пытаясь не обращать внимания на заливающий щеки румянец, Виола сделала очередной глоток из фужера. К счастью, Уитмен отвернулся, чтобы поговорить с миссис Куикен, а Фэйрборн извинился и пошел к буфету. На миг Виола почти расслабилась, но тут Ян напомнил, что до сих пор стоит у нее за спиной.
Пригнувшись к самому ее уху, он шепнул:
— По-моему, эротическую картину лучше всего повесить в спальне. Как думаете, леди Чешир?
Ей хотелось кричать, но она повернулась к герцогу и с непроницаемым видом сказала:
— Если вы пытаетесь меня смутить, ваша светлость, у вас ничего не выйдет.
— Смутить вас?
Виола глубоко вдохнула и медленно выдохнула.
— Вы же знаете, я вдова и художница, поэтому эротические работы и их демонстрация на публике меня не шокируют.
Ян впился в нее взглядом.
— А как насчет частного просмотра?
Виола нервно оглянулась по сторонам и с некоторым облегчением отметила, что в пределах слышимости как будто никого нет.
— Виола?
Она вновь обратила к Яну испепеляющий взгляд.
— Полагаю, частный просмотр — удел джентльменов, ваша светлость.
— Ах. — Он снова опустил глаза к ее лифу. — Значит, рисунок, который я приобрел, никогда не висел в вашей спальне и не радовал ваших с мужем глаз?
Виола открыла рот от изумления, потом, оправившись, прошептала:
— Это вас не касается.
В ответ на губах Яна появилась искренняя улыбка, первая, какую она у него увидела, и выражение коварного довольства вмиг слетело с его красивого лица.
— Я проголодалась, — солгала Виола, отворачиваясь от герцога.
Ян быстро потянулся за ее рукой и осторожно привлек ее назад. Склонившись к ее уху, он шепнул:
— Я тоже голоден, Виола, и ваш рисунок, который после сегодняшнего просмотра я собираюсь повесить в спальне, еще больше распаляет мой аппетит.
Виола не могла на него посмотреть, но успела заметить, что один-два человека с любопытством за ними наблюдают. Перебарывая острое желание плеснуть остатки шампанского в лицо герцогу, она мягко высвободила руку и пробормотала:
— Вешайте его хоть черту на рога. А сейчас оставьте меня в покое. Люди смотрят.
С этими словами Виола подобрала юбки, обошла Яна и направилась к буфету, раздраженно слушая, как он посмеивается ей вслед, и изо всех сил пытаясь игнорировать распалившуюся плоть.
Три четверти часа Виола томилась под гнетом тревоги и могла лишь жевать ростбиф, огуречный сандвич и имбирный кекс, которые положила себе на тарелку, слушать, как леди Фримонт и леди Брисбен обсуждают благотворительность и светские новости, и держаться подальше от мужчин. Наконец, леди затронули тему искусства, и разговор приобрел гораздо более интимный характер.
Леди Фримонт, женщина под шестьдесят с широкими бедрами и плечами и густыми седыми волосами, собранными в высокую прическу, склонилась к Виоле и нетвердым от выпитого, заговорщическим голосом спросила:
— А вы никогда не создавали таких, леди Чешир?
Виола удивленно на нее посмотрела.
— Прошу прощения?
Леди Фримонт рассмеялась и шепотом пояснила:
— Пикантных картин!
Леди Брисбен захихикала, как подросток, а миссис Куикен оставила мужа и направилась к ним, чтобы выяснить, о чем таком забавном они могут говорить.