— Чаю? — спросила она.
— Я уже пил. Давно. Хорошо, что вы решили позавтракать, а то я уже начал за вас беспокоиться.
— За меня?
Он кивнул.
— Спасибо! — улыбнулась Пруденс.
— Я так понимаю, вы собрались?
Она кивнула.
— Ваше признание не было чем-то неожиданным, знаете ли, — произнес он как всегда грубоватым, но дружелюбным голосом. — Надеюсь, вас это не очень расстраивает? Хотя не ожидал, что вы работаете у этого проныры Эллиота Тромбли. Как там поживает старый чудак?
— Смешно, но он точно так же говорит про вас, мистер Монтгомери.
— Неужели? Приятно будет снова с ним встретиться. Полагаю, он чертовски хотел бы заполучить мою фотографию на обложку журнала. Что-нибудь такое: Монтгомери сидит среди развалин.
Хейли поднялся, подошел к шкафу, достал желтый блокнот для записей, заточенный карандаш и вручил все это Пруденс.
— Не люблю, когда записывают на пленку.
— Мистер Монтгомери…
— Не сбивайте меня с мыслей.
— Но…
Он облокотился на спинку кресла.
— Итак, ваш первый вопрос: где все эти годы скрывался Хейли Монтгомери? Замок Кинлин, Шотландия. Чем он занимался? Приходил в себя после гибели жены и беспробудного пьянства. Писать бросил. Записывайте, записывайте, Пруденс!
Весь следующий час она брала интервью у известного писателя и поэта Хейли Монтгомери. Задавала вопросы, конспектировала его ответы и понимала, что это будет не только лучшая ее работа, но и лучшая в году статья в журнале "Манхэттен мансли".
Через два года Хейли женился на доброй старой знакомой, профессоре литературы, которая, несмотря на любовь к нему, все-таки с ним рассталась. По причине все того же его алкоголизма. Каждый стал жить своей жизнью. Хейли скрылся в замке и отказался от общения с внешним миром. И там еще через некоторое время начал борьбу со своим пагубным пристрастием, только изредка покидая стены замка и никогда не выезжая за пределы Шотландии. Но писать не мог.
— Это были страшные годы, Пруденс, — сказал он. — Я бы не хотел заострять на них внимание.
Она не настаивала.
Теперь, после десятилетнего затворничества, Хейли Монтгомери решил вернуться к нормальной жизни. Процесс возвращения начался год назад, когда он снова взялся за перо. На этой неделе, по приезде Джоан и литературного агента, они все вместе обсудят план его возвращения к активной творческой деятельности. Осенью, если все пойдет, как задумано, он собирается вернуться в Нью-Йорк, возможно, занять профессорскую должность в университете.
— У меня ведь до сих пор сохранился летний дом в северо-западном Коннектикуте, — сказал он.
Исчерпав все свои вопросы и записав все, Пруденс положила карандаш, закрыла блокнот и, глядя прямо в глаза собеседника, спросила:
— Но почему…
Он понял, что ее волнует, и ответил, не давая договорить:
— Вы мне понравились. — Протянув руку, он положил ее на руку девушки. — А может, и потому, что вы влюбились в моего сына.
Пруденс отчаянно покраснела.
— Не знаю, как он отреагирует, когда узнает, что вы ищейка Тромбли. Мы часто разговаривали о вас, но никак не могли предположить такое. На его книги вы давали хорошие отзывы?
— В основном.
— Смешно, но он презирает критиков. Даже не знаю, что вам и посоветовать в такой ситуации. А может, ваше признание не будет для него сюрпризом, Колин ведь с самого начала что-то подозревал. Он, знаете ли, оберегал мое уединение, как мог.
— Я заметила, — вставила Пруденс.
— Не знаю, что он почувствует к вам после всего этого. — Хейли убрал руку. — А узнай я три недели назад, что моя секретарша — журналист, выкинул бы вас из замка, не задумываясь. Но сейчас желаю вам счастья.
— Спасибо, — тихо прошептала она и, поднявшись, обняла его.
Хейли похлопал ее по спине.
— Хотел бы я дать вам совет, но, как говорится в пословице, каждый человек хозяин своей судьбы.
Забрав блокнот, Пруденс помчалась наверх.
Джульета и Моника дежурили у дверей ее комнаты. Они тоже собирались что-то посоветовать.
— Я думаю, тебе надо немедленно уехать, — не без доброжелательности сказала Джульета. — Для твоего же блага. Колин придет в ярость, а ты и представить не можешь, что это значит. Смотри, тебе самой решать. Я просто советую тебе. Отец отреагировал совсем не так, как я ожидала, но Колин взорвется, это точно.
Усевшись на край кровати, Пруденс возразила:
— Не хотелось бы сбегать вот так…
— Подумай сама, для отца наступает важный день, а если вы с Колином вцепитесь друг в друга…
— Я уезжаю, — вставила Моника, — через полчаса. Не хочу тут мешать. Джульета дает мне машину, если хочешь, я подброшу тебя в Эдинбург.
— Она отвезет тебя прямо в аэропорт, если ты надумала возвращаться в Нью-Йорк. Мы считаем, что это лучший выход для тебя. Что бы ни было между тобой и Колином, можешь считать, что все кончено. Если нет — он знает, где тебя искать.
Пруденс устало кивнула:
— Я сейчас переоденусь и через несколько минут буду готова.
Выходя, Джульета обернулась:
— Пруденс, если Колин отреагирует спокойно, я тебе позвоню.
— Не отреагирует!
— Я знаю. Прости.
— Все в порядке! — сказала Пруденс. — Ты не виновата. Думаю, они с Моникой созданы друг для друга. А я только зря все время вмешивалась.
— Что? — буквально заорала Моника. Джульета расхохоталась:
— Колин и Моника? Да это гарантированный развод через три месяца! Пруденс, мы с Моникой дружим со школьной скамьи. Она почти такая же младшая сестра Колина, как и я. Боже, уж не думала ли ты?.. Обязательно расскажу Колину. Это его взбодрит!
14
Из аэропорта Кеннеди Пруденс ехала на такси. К счастью, все командировочные расходы, так же как и арендную плату за квартиру, во время ее отсутствия оплачивала редакция. "Командировка! — горько пробормотала она, открывая дверь. — Надолго я запомню зту командировку!"
Войдя, уловила запах кофе и жареного бекона. Тони стояла у плиты в полосатой пижаме.
— Готовлю завтрак для усталой путешественницы, — сказала она. — Неплохо провела время?
Пруденс вяло улыбнулась, освобождаясь от сумок.
— Откуда узнала?
— Вчера вечером звонил лично Эллиот Тромбли, — помахивая лопаточкой, весело прощебетала подруга. — И велел мне о тебе позаботиться, а после того, как ты поешь и отдохнешь, усадить за машинку. Он ждет твою статью в понедельник утром.
— В понедельник утром! — Пруденс выдвинула стул и плюхнулась на него. — Я не успею к понедельнику.
— Он специально придерживает октябрьский номер для твоей сногсшибательной истории.
Пруденс чуть не заплакала от отчаяния. Она думала, что у нее будет достаточно времени, чтобы поработать основательно.
— Кукурузные лепешки в духовке. Яйца будешь?
— Нет, спасибо. Я так тебе благодарна…
— Знаю, знаю, — улыбаясь ответила Тони и поставила перед ней тарелку. Затем налила кофе, достала из духовки лепешки, — Ешь, а то вон как похудела!
— Это потому, что я мало спала.
— Я поставлю будильник и вытащу тебя из кровати через четыре часа. Успеешь все напечатать.
— Меньше двадцати четырех часов! — прикинула Пруденс. — Ох, не управлюсь я, Тони.
Тони села напротив:
— А есть ли у тебя выбор?
Пруденс подняла на нее усталые глаза. В самолете ей так и не удалось уснуть.
— Нет, — призналась она.
— То-то и оно! — заключила Тони и показала вилкой на тарелку. — Ешь!
В понедельник около девяти утра она напечатала последнюю фразу и поставила точку. Трудно было сказать, получилась ли статья. Тони должна была идти в редакцию чуть позже, поэтому смогла ее прочесть. Ей очень понравилось.