Л.РУССЕЛЕ и Л.ЖАКОЛИО
В СТРАНЕ ЧУДЕС
ИЗ ЖИЗНИ И ПРИРОДЫ ИНДИИ
ПЕРЕРАБОТАНО ДЛЯ ДЕТЕЙ
ПОД РЕДАКЦИЕЙ
М. ЛЕОНТЬЕВОЙ
ГЛАВА I
НА БЕРЕГАХ ГАНГА
Утро в Индии. — „Заклинатель" змей. — Крокодил
Занималась заря. На далеком небосклоне показалось неясное зарево, предвещавшее восход ослепительного солнца Индии. Яркие звезды меркли
одна за другой, и только созвездие Южного Креста боролось еще с восходящим светилом.
В чистом, прохладном воздухе царила невозмутимая тишина. Даже в джунглях, где только-что раздавалась перекличка шакалов и завывание гиен,
внезапно воцарилось полное безмолвие. Дикие звери спешили скрыться в свои логовища, и неясные тени их быстро мелькали в кустах.
Глубокая тишина всегда сопровождает в Индии момент быстрого перехода от непроглядной ночи к ясному дню. Здесь нет сумерек и медленного
рассвета, едва лишь первые лучи солнца позолотят легкие облака, как вся природа вдруг оживает, как бы очнувшись от ужасов ночи.
Ничто не нарушало мертвой тишины голой,
обширной равнины. Но вот, на тропинке, извивающейся вдоль правого берега Ганга, показался старик. Он шел, согнувшись под тяжестью двух
больших корзин, которые нес, по индускому обычаю, на концах гибкой бамбуковой жерди.
По временам старик останавливался для отдыха, ставил свою ношу на землю и, выпрямившись, озабоченно посматривал на горизонт.
Первые лучи утренней зари, осветившие смуглую худощавую фигуру путника, наполовину прикрытую лохмотьями, придавали ему странный
фантастический вид. Это был странствующий нищий.
Старик, повидимому, совершил далекий путь и изнемогал от усталости.
Подвигаясь шаг за шагом по высокому берегу Ганга, он вдруг очутился на краю глубокого, наполненного водою оврага, пересекавшего тропу.
Чтобы не делать далекого обхода, путники обычно переходили вброд этот узкий залив, покрытый водорослями.
Наш незнакомец не был, повидимому, склонен к этому. При виде мутных вод залива, у него вырвался крик отчаяния, и он в изнеможении опустил свои корзины на землю.
— Неужели же я никогда не дойду до моей цели! — воскликнул он безнадежно.— С самого заката солнца иду я по бесконечному берегу Ганга,
и новый день наступит раньше, чем я и мои друзья успеем найти себе убежище! На перекрестке дороги в Каунпор я встретил старого
брамина, совершавшего богослужение. Я совсем окоченел от холода и просил его дозволить мне погреться перед жертвенным огнем. Но он пре-
зрительно отказал мне, сказав: „Прочь нечистый!
Твое присутствие осквернит священное пламя".
Изнемогая, я побрел дальше. Завидев, наконец,
издали гостеприимный кров, я „надеялся вскоре отдохнуть, как вдруг этот проклятый овраг преграждает мне путь! Вверять ли мне мое слабое
тело этим темным водам, убежищу страшного крокодила?
Вопрос старика остался без ответа. Желая скорее добраться до видневшегося вдали гостеприимного крова, он поднял свою ношу, опираясь на посох, спустился по откосу в овраг, измерил посохом глубину его и вошел в воду. Ноги его скользили по илистому дну, а длинные стебли ло
тоса замедляли его путь, тем не менее, он вскоре достиг противоположного берега. Но едва успел он вступить на берег, как из воды показалась
отвратительная голова огромного крокодила, и острые зубы чудовища крепко вонзились в ногу старика. Старик с громким криком упал на землю,
корзины его разлетелись в разные стороны, из них торопливо выползло множество змей, которые быстро скрылись в высокой траве.
Несчастный старик, падая, ухватился за крепкий тростник, покрывавший берег. Крокодил, не ожидавший встретить сопротивление, поднял над во-
дой голову, пытаясь увлечь за собою свою жертву.
Борьба продолжалась всего несколько мгновений. Выбившись из сил, старик выпустил из рук тростник, быстро повернулся к чудовищу и, ухва-
тившись за его голову, мгновенно выдавил ему оба глаза.
Животное закричало от боли, выпустило добычу и быстро скрылось в мутной воде.
Несмотря на ужасную рану на ноге, путник поспешно отполз подальше от берега. Но раньше, чем взобраться на откос, отделявший его от
равнины, он принялся искать свои корзины. Он вскоре нашел их и убедился, что они пусты.
— Увы, все ушли! — вскричал он в отчаянии. — Где вы, мои милые спутники, мои дорогие друзья? — продолжал он мягким, ласковым голосом, как бы ожидая ответа от своих любимцев, скрывшихся в густой траве. — Все до единой ушли! Неужели я затем лишь спасся от страшных челюстей кро-
кодила, чтобы разлучиться с дорогими моему сердцу друзьями? Возвратитесь, мои кормилицы!
В ответ на его зов в траве послышался легкий шорох и вслед затем показалась великолепнаячерная кобра (очковая змея), одна из самых ядо-
витых змей. Она тихо подползла к ногам старика, поднялась перед ним и с легким свистом раздула свой капюшон.
При этом знакомом звуке несчастный „заклинатель" змей быстро нагнулся, взял осторожно змею в руки, и вместо того, чтобы положить в корзину, сунул ее за-пазуху, под лохмотья.
Борьба продолжалась всего несколько мгновений
Змея, повидимому, была знакома с этим уютным местом и, довольная, тотчас свернулась клубком у самого его сердца.
Старик снял висевшую у него на боку сопилку и стал извлекать из нее нежные звуки в надеждевернуть своих любимиц. Он нежно звал их, суля
несбыточные награды, — но все было напрасно:
на его зов отзывалось одно лишь эхо. Прождав напрасно некоторое время, старик взял свой посох и корзины и с трудом поднялся на откос.
Это был Мали, укротитель змей. Он возвращался с ярмарки в Голи, где заставлял своих змей танцевать перед богиней Кали. Но верующих
в Индии становится все меньше, и дары их оскудевают, так что Мали возвращался таким же нищим, каким он прибыл на ярмарку.
Тем временем солнце уже взошло на безоблачном небе и осветило необозримую равнину. Старик выбрался на дорогу, но силы скоро изменили
ему, страдая от раны, он в изнеможении опустился на землю, несмотря на то, что оставалось не более версты до красивого здания, принадлежавшего, повидимому, европейцу-плантатору. Но и этот короткий путь был для него слишком велик. Передохнув с минуту, старик поднялся и снова побрел, но сделав несколько шагов, он упал от невыносимой боли и вскоре лишился чувств.
ГЛАВА II
СЕМЕЙСТВО БУРКЬЕН
Европеец-плантатор. — Возвращение Андре. —
Брат и сестра. — Утренняя прогулка. — Нищий
Мали не напрасно расчитывал на отдых под крышей дома, до которого ему так трудно было добраться. Там жил саиб, европеец Буркьен, один из самых богатых землевладельцев края.
Буркьен не был чужестранцем и не походил на тех европейцев, которые селятся в Индии с целью разбогатеть и затем вернуться на родину, эти временные владельцы только разоряют страну и, угнетая население, возбуждают к себе общую ненависть.
Туземцы считали Буркьена скорее индусом,
нежели европейцем, и хотя переделали его французское имя на свой индусский манер, называли не иначе как Бур-хан, т. е. .злой хозяин", — однако, любили его за доброту и щедрость.
Буркьен родился в Индии и пользовался почетом индусов, прежде всего, как внук славного деда своего, Гектора Буркьена, храброго защитника Алигара.
Гектор Буркьен, родом парижанин, принадлежал к числу тех французских искателей приключений, которые в конце прошлого столетия поступали на индусскую службу, чтобы сражаться против англичан.