Директор завода с гордостью рассказал, что их сыры экспортируются и пользуются большим спросом за границей. Прощаемся с директором; сегодня нам надо побывать еще на двух фермах.
Опять едем по лесу, перемежающемуся пастбищами и усадьбами фермеров. Посевов зерновых культур здесь не видно. Встречаем лишь пастбища, плантации ананасов, табака, бананов, сахарного тростника. Мистер Эверест рассказывает, что дальше к западу начинается покатый склон. Там царство пшеницы и овец.
Плантация ананасов
Заезжаем во двор небольшой фермы, расположенной среди леса. Здесь стоит приземистый домик, вокруг которого растет несколько апельсиновых деревьев, а дальше начинается плантация ананасов. Владелец фермы, хороший знакомый мистера Эвереста, встретил нас очень гостеприимно. «О, понимаю, вам хочется посмотреть, как растут эти сосновые яблоки», — сказал он.
И действительно, ветка ананаса напоминает сосновую ветку с огромной шишкой наверху. Но ананас — это травянистое растение с жесткими узкими и острыми листьями. Разводят их черенками. На одном месте ананас растет всего четыре года и за это время дает два урожая. Первый раз с гектара снимают 25–30 тонн плодов-ананасов. Вот второй урожай несколько беднее. В дальнейшем растения заболевают и урожая не дают. Снова нужно глубоко перепахать землю, хорошо ее удобрить, рассадить черенки, а затем очистить ее от сорняков, и только на третий год начинают появляться плоды. Вначале они ярко-зеленые, но постепенно буреют и тогда становятся спелыми. Почва для культивирования ананасов должна быть супесчаная.
На ферме ананасами занято 6 гектаров земли, которые обрабатывает сам владелец. Хотя земли у фермера достаточно, чтобы расширить плантацию, он этого не делает, так как предпочитает иметь такую плантацию, с которой может управляться сам.
Ферма дает 10–12 % дохода на вложенный капитал, а за свой труд фермеру приходится примерно еще 100 фунтов стерлингов в месяц.
Прощаясь, хозяин подарил нам три огромных, чудесных ананаса.
Снова мчимся по шоссе через холмы, покрытые лесом. Мистер Эверест посматривает на часы— время ленча. Выбрав в стороне от дороги лужайку, он останавливает машину и достает из багажника корзинку. Посмотрим, что нам положила миссис Эверест! Сендвичи, кофе, фрукты на лоне природы кажутся особенно вкусными, и мы уничтожили почти все содержимое корзины.
Сегодня нам предстоит посетить еще одну ферму, на которой выращивают табак и ананасы. По рассказам мистера Эвереста, это довольно крупная ферма. У ее владельца около 15 гектаров земли занято табаком и 10 гектаров — ананасами. На ферме работают сам владелец, его два взрослых сына и четыре рабочих по найму.
Нас встретил пожилой полный мужчина. Он был очень польщен тем, что его ферма привлекла внимание русского ученого. Чтобы доставить ему еще большее удовольствие, я сообщил, что приехал к нему поучиться, как выращивать табак.
Сначала фермер повел меня на участок, где выращивается табачная рассада, и сказал, что успех урожая решается именно здесь. Большие неприятности приносит так называемая «синяя болезнь» табака. В длинных рассадниках с разновозрастной рассадой сыновья фермера расставляли на специальных треногах противни, наполовину наполненные бензолом. Затем рассадник закрывается толстой пластмассовой пленкой. Края ее присыпают землей. Бензол легко испаряется, и под пленкой, над рассадой, создается высокая концентрация его паров. Они-то и убивают споры болезни. Такая операция проводится через день с момента появления всходов до высадки.
Посадка рассады, ее полив на ферме полумеханизированы. Но обрывание цветов и ломка листьев производятся вручную. Для просушивания табака построены длинные сараи и круглые, напоминающие силосные башни, сушилки. В них нагнетается теплый воздух, высушивающий табак.
Фермер показал нам применяемые на ферме машины, рассказал об их устройстве. Он сказал, что хотя табак и очень привередливая культура, но доход дает хороший: в среднем 12–15 % годовых на вложенный капитал. Однако производство его ограничивают, устанавливают квоты. Фабриканты предпочитают импортировать американский табак, ссылаясь на то, что потребителям он больше нравится. «А я думаю, что у них сговор с американцами, поэтому они и не дают развивать собственное табаководство», — заключает фермер.
И это правда, ведь Австралия ввозит из США почти 70 % потребляемого табака. Кстати, мистер Эверест сказал, что табак выращивают чаще всего югославы и греки, а овощи — преимущественно итальянцы.
Осматривая фермы и поля, мы и не заметили, как наступил вечер. Хозяин приглашает нас к себе выпить чаю.
За длинным столом собралась вся семья (человек пятнадцать). Маленькая сухонькая старушка с добрыми, ласковыми глазами радушно встретила нас. На столе — сыр, масло, мед, колбаса и крепкий пахучий индийский чай. Чай Австралия тоже ввозит, а ведь климат, почвы позволяют выращивать его здесь во многих районах. Хозяйка настойчиво предлагает попробовать ее домашних изделий — кекса, печенья. Но я уже сыт и вынужден отказаться, хотя и чувствую, что этим огорчаю ее. Говорю ей, что своим гостеприимством она напоминает мне русских матерей. Ей приятно слышать это.
Вся семья радушно прощается с нами.
Около Брисбена при въезде на мост через реку мистер Эверест вынул книжечку билетов, наподобие наших автобусных и, замедлив ход машины, отдал талон человеку, стоявшему у въезда на мост. Оказывается, за проезд по мосту необходимо платить.
В гостиницу я возвратился поздно вечером. Я был доволен поездкой, так как смог хорошо ознакомиться с природными условиями и хозяйством этой тропической части Австралии.
Утром мне предстояло поехать в Квинслендский университет— один из лучших университетов страны.
Университет занимает трехэтажное здание. Аудитории рассчитаны на семьдесят человек. В университете имеются факультеты филологии (несколько лет назад открыто отделение русского языка), истории, географии, физики, химии, агрономии, животноводства, ветеринарии и др.
В университетской библиотеке много американской и английской литературы, есть французские и японские книги, но почти нет нашей, советской литературы. Только у одного профессора на кафедре ветеринарии я увидел около десяти томов сочинений академика К. И. Скрябина. Его авторитет здесь очень высок. Я беседовал со многими профессорами университета. Большинство из них приветливо и дружелюбно встречали меня, делились опытом работы. Но всем им поразительно мало известно о достижениях советской науки, о трудах наших ученых. Мне не довелось встретить ни одного профессора или преподавателя университета, знающего русский язык.
Много мне говорили о профессоре Франке как о крупном специалисте по генетике и разведению скота. Но, встретившись со мной, он только иронически спросил меня: «Ну, как там дела у мистера Лысенко?» И тут же добавил: «Самовар, водка». Я его спросил, знает ли он о России еще что-нибудь. Он обиделся и, бросив на ходу «гуд-бай», ушел. Профессора говорили, что им известна ведущая роль русской науки в ряде отраслей. Но они не знают русского языка, а кроме того, по традиции австралийцы всегда следовали за наукой Англии и США. «Теперь для многих из нас ясно, что о России нужно знать намного больше, чем мы знаем», — признавались они.
Декан сельскохозяйственного факультета и несколько профессоров пригласили нас вместе с ними пообедать в столовой. Большой летнего типа зал уставлен столиками. Он не особенно отличается от наших студенческих столовых. В зале много студентов, и стоит легкий гул. Часть зала отделена для преподавателей, здесь обслуживают официантки. Стол для нас был уже заказан. Обед состоял из овощного супа, мяса, а кто хотел — рыбы и сладкого.
После обеда у меня состоялась интересная беседа с экономистом— доктором Маккарти. Он написал несколько работ о структуре затрат на различные сельскохозяйственные продукты и о доходе, который получают разные группы фермеров. Проанализировав данные о действительных затратах миддлмэнов и получаемом ими доходе, он пришел к выводу, что эта, как он выразился, паразитическая группа, мало затрачивая, получает значительно больше дохода, чем сами производители — фермеры. Он сказал, что советская система в этом отношении более совершенная и справедливая.