Жизнь в столице постепенно входила в нормальную колею.
НА ФЕРМЕ «ПОДКОВА»
Я решил, что пора мне покинуть гостеприимный дом Хассана, Фритаун, Западную область и в поисках фотографических открытий направиться в глубинные районы страны.
Однако Хассан, выслушав меня, проявил полное непонимание.
— Зачем тебе туда ехать? Чего ты там не видел? Дороги отвратительные, от москитов нет житья, люди отсталые, — уговаривал он меня. Привыкший к универсальным магазинам столицы, телевидению, комфорту и вообще к современному образу жизни, Хассан гордо заметил: — Сьерра-Леоне — это Фритаун, и больше ничего!
Подумать только, в Африку уже проникло высокомерие, присущее жителям всех столиц мира. Известно ведь, что и для парижанина Франция — это Париж.
С улыбкой выслушал я похвалы Хассана по адресу его прекрасного Фритауна, но остался при своем мнении, так как хорошо знал, что в городах и урбанизованных местностях живет не больше пятой части населения Сьерра-Леоне, остальные же составляют «деревенщину», как выражаются с легкой насмешкой африканские горожане. Правда, и официальные власти не очень-то думают о каком-нибудь сусу, живущем где-то там, в непроходимом буше. Я уж не говорю об английской администрации, но и у молодого африканского правительства пока совсем иные заботы.
Корделия же, куда меньше, чем Хассан, верящая в чары Фритауна, решила, что просто мне не нравится ее стряпня. Ее я успокоил очень легко, уничтожив вечером огромную порцию кушанья из риса с множеством приправ. Не одобрил моих планов и Ганс Юрген Порат, который, задумчиво покачав головой, попытался отговорить меня от поездки — правда, совсем по другим причинам, чем Хассан: я могу, опасался он, застрять в буше, и помощи мне тогда ждать неоткуда. А заведующий отделом информации Рой Джонсон извинился, что ввиду теперешнего напряженного положения не может дать мне сопровождающего. Четверо против одного! Но я твердо помнил старую истину: если хочешь чего-нибудь добиться от человека, переупрямь его. В конце концов мне удалось преодолеть все сомнения моих друзей и добиться их поддержки.
На следующий день, вечером, я залил канистры водой, загрузил в «Баркас» сухари и консервы и на рассвете, сопровождаемый добрыми напутствиями и советами, тронулся в путь, в «дикие места», как выразился при прощании со мной Хассан.
Моей первой целью была звероловная станция, находящаяся в ведении австрийского зоолога д-ра Зиттера. До нее всего лишь час езды на машине от Фритауна. «Баркас», бодро пофыркивая, быстро пересекал по хорошему шоссе прибрежную равнину, но у притока Киси дорогу ему преградило стадо светло-желтых коров ндама, которых восемь юных пастухов гнали с громкими криками на водопой. Сотни копыт вздымали плотную тучу пыли, которая сопровождала стадо на всем его пути с гор к Киси. Босые пастухи, размахивая кнутами, суетились вокруг животных, не давая им разбегаться.
Оба рога у каждой коровы обвязаны у основания веревкой длиной около метра, скорее всего для того, чтобы можно было ее привязывать или вести.
Чем ближе к воде, тем стремительнее двигались коровы, и пастухам только с большим трудом удавалось немного задерживать их бег. Я вышел из машины, чтобы заснять стадо, и весь углубился в это занятие. Вдруг мимо меня медленно проехал «Баркас» с открытой передней дверцей. Вот дьявольщина, я забыл поставить машину на ручной тормоз, и одна из коров привела ее в движение, толкнув коротким крепким рогом. На задней двери остались в качестве сувенира его следы — две вмятины на железе. Воинственные существа эти ндама. В испуге я быстро вскочил в катившийся дальше вниз «Баркас» и крепко затянул тормоз. Со злорадным хихиканьем мимо меня промчались два пастуха, обливаясь потом. Пасти ндама — работа не из легких.
Наконец коровы достигли воды и расположились на многочисленных камнях, разбросанных по руслу ручья. Эти огромные камни вынес сюда бурный поток, мчащийся с гор в дождливый сезон, и большинство из них круглые — так отполировала их вода. С громким сопением коровы жадно пили тепловатую воду.
А тем временем метров на пятьдесят выше по течению происходила настоящая феерия стирки. Двадцать юных девушек, стоя по щиколотку в воде, били плоскими колотушками по замоченному белью, чтобы отделить грязь. Некоторые, наоборот, колотили белье о большие круглые камни. Метод, конечно, очень примитивный, но он дает хорошие результаты. На большинстве девушек была только пестрая набедренная повязка, но некоторые пренебрегли и ею. Обнаженные коричневые тела с маленькими упругими грудями раскачивались в такт ударам. Работа была нелегкая, но девушки весело болтали и смеялись. При виде этой прачечной под открытым небом я тут же вспомнил о своих прегрешениях: мое «дорожное обмундирование» давно нуждалось в стирке. Может, мне присоединиться к ловким девушкам и тоже «отбить» рубашки? Это, безусловно, вызовет бурю восторга, но выдержит ли мой гардероб столь неделикатное обращение?
Побив, отполоскав и выжав белье, прачки разложили его на горячих камнях. Когда я был уже довольно близко от девушек, они начали петь. Слов я не понимал — они пели на темне, но мелодия звучала чудесно. Может быть, это африканский вариант песни о прилежной прачке? А мой магнитофон, конечно же, остался в машине! Я кинулся за ним, но, когда я снова спустился к ручью, девушки молчали, и никакими уговорами, никакими посулами я не мог добиться, чтобы они спели еще раз. Все мои дипломатические уловки кончились ничем, и я горько корил себя за любовь к легкой жизни. Впредь кроме трех фотоаппаратов с различными длиннофокусными телеобъективами, сумки, экспонометра и письменных принадлежностей, которые всегда должны быть под рукой, я буду вешать на шею еще и магнитофон с микрофоном. Одним килограммом больше или меньше — это уже не существенно.
Я уже хотел возвратиться к машине, когда одна из девушек подозвала меня:
— Спойте сначала вы, тогда и мы повторим песню.
Никогда я не думал, что пою хотя бы сносно, не так я самонадеян, а тут петь перед двадцатью насмешливыми девушками, под горячими лучами африканского солнца… Но цель оправдывает средства, и я храбро затянул: «Все мои утятки по озеру плывут…»
Успех был потрясающий! Девушки сгибались пополам от смеха. Только допев свою арию до конца, я убедился, что эти шельмы обвели меня вокруг пальца. Конечно, они и не думали исполнить свое обещание, и я ретировался не солоно хлебавши. Видно, обещаниям женщин нельзя верить и в Африке!
Ферма «Подкова», — гласила английская надпись над входом на звероловную станцию д-ра Зиттера. Ворота были заперты, но на продолжительные сигналы моего клаксона появился сторож. Он пошел доложить обо мне хозяину дома, и через несколько минут д-р Зит-тер приветствовал меня у ворот. «Баркас» проехал по мату с противоинфекционной пропиткой, мне тоже предложили обтереть об него ноги. Предприимчивый австриец не только занимается ловлей зверей, но и держит домашних животных — коров, овец, свиней, лошадей и оберегает их от инфекции. Огромную территорию фермы «Подкова» окружает высокий забор. Три собаки вместо приветствия тщательно обнюхали мои брюки. Я перенес эту процедуру со скромным достоинством. «Совершенно незнаком», — сообщило обоняние псам, и они ни на минуту не выпускали меня из виду.
Д-р Зиттер повел меня на заднюю террасу дома. Там играла с детьми его молодая жена, прелестная африканка.
— Д-р Хассан уже предупредил меня по телефону о вашем визите, — сообщил мне, улыбаясь, загорелый дочерна зоолог.
— Это я вполне мог ожидать. Д-р Хассан печется обо мне, как наседка о своих цыплятах, — ответил я.
— После событий во Фритауне это нетрудно понять. У нас тут почти ничего не ощущалось, да и вообще вам нигде не будет так хорошо, как здесь. Африканец, живущий в сельской местности, — воплощенное гостеприимство. Основа сельской общины до сих пор большая семья. Если вы не нарушаете законов гостеприимства и сумели расположить к себе вождя деревни, вам будет оказана любая помощь, какая потребуется.