Сверкающая сталь проникла в плоть почти без сопротивления, а после просвистела ещё раз, прежде чем выпасть из ослабевших безжизненных рук. Тело на алтаре обмякло, а на искажённом страданием лице застыл стеклянный, мёртвый взор. Вместе с окровавленным осколком, на пол упала и проклятая брошь.
Её тёмная гладкая поверхность покрылась трещинами и с оглушительным звоном разлетелась на куски. А спустя мгновение по залу пронёсся леденящий потусторонний вопль.
Обернувшись к Анку, мы увидели, как уродливое тело кардинала начало ломаться, словно незримый гигант играется с куклой. Демон заверещал и рухнул на пол, забившись в конвульсиях.
Огонь, охвативший его тело, внезапно сменил цвет на зелёный, и будто начал высасывать весь свет в помещении. Из ниоткуда возник шквальный ветер, обжигающий кожу. Гася свечи, гремя цепями от знамён и опрокидывая курильницы, он дул в сторону агонизирующего чудовища.
Гигантская тень накрыла Собор, погружая священные образы в кромешный мрак. Тогда стоящая рядом Афелия рухнула на колени, сжимая в руках позолоченную аквилу. С её дрожащих губ срывались слова какой-то молитвы, практически заглушаемой нечеловеческими воплями.
Изломанное и охваченное огнём тело кардинала начало сминать. Конечности с омерзительным хрустом меняли форму, разбрызгивая кровь. Лопались плоть и мышцы.
За несколько мгновений исчадие варпа сжалось само в себя, будто поглощённое чёрной дырой, захватив с собой и осколки проклятой броши, и тело несчастной примадонны, которую будто пушинку снесло сквозняком.
Тогда над нашими головами прогремел одиночный раскат грома, заставляя содрогнуться даже монументальные стены Собора. Зелёное пламя погасло, оставляя после себя лишь неглубокую воронку, припорошенную серым пеплом, который тут же развеял ветер.
После этого зал погрузился в гробовую тишину, нарушаемую лишь далёким звоном цепей и шелестом штандартов.
— Неужели это конец? — затаив дыхание, прошептала Афелия.
— Да, сестра… — ответил я, поворачиваясь к алтарю. — Нам повезло, что Кризи…
Сначала я хотел сказать об остатках разума внутри примадонны, но одёрнул себя. Вспоминая её полный боли взгляд, мне больше верилось в то, что несчастная просто не стерпела мучений, уготованных для неё еретиком.
Но… нам определённо повезло, что у женщины не хватило рвения.
— Это Длань Бога-Императора, не иначе… — закончила за меня Афелия, оборачиваясь на эхо шагов, доносившихся со стороны главного входа.
Это был Август, торопливо перебирающий ногами во главе небольшого отряда сестёр-госпитальеров. Ряса церемонария окончательно потеряла торжественный вид, испачканная кровью и грязью, промокшая от снега. Даже тонзура покрылась инеем, придавая толстому священнику странное сходство с одним из древних духов Терры, почитаемого зимой.
— Иероним! — в его дрожащем от холода голосе слышалось радостное предвкушение. — Вы целы? Вы справились?
— Да, Август… Мы справились. В известной степени, благодаря тебе.
Краска тут же залила пухлое лицо, но экклезиарх не нашёлся, что ответить, и просто отвёл взгляд. Сопровождавшие его врачи уже начали обхаживать Афелию, уложив ту на пол и разматывая пропитанную кровью перевязь на плече.
Я же, вдруг ощутив смертельную духоту, медленно побрёл в сторону восточного предела.
— Иероним, постой… у тебя же идет кровь, — попытался остановить меня Август. — Куда ты собрался?
— Мне нужно на воздух, — не без усилия отодвинув толстяка с дороги, я заковылял дальше.
Ноги слабо подчинялись моей воле, таща мимо потрёпанных колонн нефа и обломков скамей. Промокшее от пота и крови тело продолжал ласкать тёплый сквозняк, завывающий под потолком.
Где-то за спиной послышались десятки нестройных шагов и возмущённые возгласы, ворвавшиеся в блаженную тишину. Похоже, сановники из подземелий наконец нашли в себе смелость подняться.
Ведя рукой по узорчатым стенам, я кое-как добрался до невысоких дверей…
…чудом уцелевших в этом царстве разложения и нечистот, в отличие от некогда грандиозных входных ворот. Даже не смотря на гниль и наросты, они продолжали сохранять священные образы, будто бы источавшие внутреннее сияние, прогонявшее порчу.
Навалившись на них всем весом, я сделал небольшой проход и неуклюже ввалился в него. Тело изнывало от усталости. В мышцах не осталось даже огня, лишь тянущая тупая боль, сковывавшая движения толстыми узлами.
Стоило только оказаться на улице, как в лицо сразу же ударил ветер. Не тот затхлый гнилой сквозняк, а удивительно чистый и свежий. Совершенно не свойственный этому осквернённому городу…