Отвратительный хруст оглушил меня, когда демоническая туша налетела на клинок по самую рукоять. Однако, прежде чем рассыпаться, тварь все-таки сумела оцарапать мне щеку. По коже тут же потекла теплая кровь.
Стерев ее рукавом, я обернулся к Афелии, орудие которой внезапно затихло.
Теперь же, воительница орудовала коротким гладиусом, ловко избегая атак тварей и разрубая их будто цепным мечом. Яростный оскал женщины придавал сил, но было ясно, что долго мы так не протянем.
Музыка, льющаяся из мрака, продолжала нарастать, постепенно обрастая все большим количеством звуков. Сначала это были струнные инструменты, но очень быстро к ним добавились стоны наслаждения и агонизирующие вопли.
Все это будто бы приводило демонов в еще большее неистовство. Безумно завывая, они с пеной у рта бросались во все более отчаянные атаки, зачастую сбивая друг друга с ног.
Нас зажали к самому центру и вскоре я обнаружил, что пяткой упираюсь в алтарь.
Только тогда мой взгляд зацепился за рисунки, покрывающие гладкий камень. Это были символы ублюдочного божества, чье святилище мы отыскали в соборном городе. Развить эту мысль мне не удалось, потом что позади уже послышалось злобное блеяние.
Развернувшись на пятке, я замахнулся мечом, разрубая на двое очередного демона. Но оказавшийся тут же второй уже практически сомкнул клешню на моей шее. Ноги подкосились сами собой, бросая меня в кувырок, за которым последовал еще один взмах, рассеявший пепел.
— Хальвинд! — Крикнула Афелия, заставляя меня обернуться.
Третье существо вырвалось из темноты у пока я был занят двумя сородичами и уже взяло разбег. Оказавшись в неудобном положении, мне не оставалось ничего, кроме как принять удар.
Однако воительница бросилась ко мне, сбивая с ног.
Блеющий козлоголовый пронесся мимо нас, на скорости врезаясь в алтарь и сокрушая его своим весом. Каменный постамент не выдержал и треснул, взрываясь облаком пыли. Практически в это же мгновение мир содрогнулся, искажаясь будто бы в кривом зеркале, а отвратительная какофония сорвалась на отчаянный вопль, пробивающийся до глубины сознания.
Вместе с этим, тонкий столб призрачного света вдруг начал стремительно разрастаться, словно луч экстерминатуса заполняя все видимое пространство и ослепляя…
Когда же пятно вспышки прошло, я вновь обнаружил нас в окружении серо-голубых стен.
Г лава 11. Один из вариантов схватки с Мираэль.
— Мы почти добрались до обитаемых уровней, инквизитор, — ее рука уверенно легла на ободок ручки лампады, как бы намекая, что она вновь возвращает себе роль проводника. — Как думаете, нас кто-нибудь ждет?
Прежде чем ответить, я прикоснулся к уху и попробовал еще раз вызвать Августа. Несколько томительных минут я пытался расслышать в шуме помех хотя бы что-то, отдаленно напоминающее следы сигнала. Но тщетно. Похоже, что сами стены не давали установить связь с внешним миром.
Тогда моя рука самопроизвольно коснулась кобуры со стаббером, а я покачал головой:
— Нас никто не ждет, сестра, так что стоит быть подозрительней…
Немного помолчав, женщина согласно кивнула и проверила ножны под складками монашеской юбки. На мгновение в ее взгляде мелькнуло сожаление, будто бы сейчас она предпочла бы оказаться в силовом доспехе.
Признаться, я бы тоже предпочел такой расклад.
Выбравшись из затхлой камеры, мы прошли по узкому коридору и уперлись в очередную дверь. Вновь отперев ее своим ключом, Афелия вывела нас в новое помещение, которое на первый взгляд показалось заполненным беспроглядной тьмой.
Но стоило только лучам лампады встретить стены, как те тут же заискрились золотом, вызывая неприятную рябь в глазах. Мы оказались в протяженной галерее, выполненной из сплошного черного камня и украшенной гравировкой на высоком готике.
Каждая надпись на стене проповедовала покаяние и очищение души через боль.
— Что это за место? — Не удержался я от вопроса, когда по лицу скользнул неприятный холодок.
— Обитель покаяния, — в голосе женщины слышалось нечто большее, чем просто название очередной церковной инспекции. — Сюда сестринство отправляет особенно строптивых послушниц, которым не хватает дисциплины. Здесь их учат вести себя скромно и сдержанно.
Не знаю, осознавала ли палатина мрачный подтекст своего объяснения, но мое чувство тревоги лишь усилилось. Здесь почти не было слышно траурной музыки, гремевшей, словно бы во всех помещениях соборного холма.