— Слушай, была давка, к тому же плохое освещение, если нужно, я могу и извиниться.
— Можешь, но это вряд ли поможет, — покачал головой Вадим. — Он давно искал повод, чтобы от нас избавиться. И тут ты бьёшь ногой его девушку! Лучше не придумаешь…
— Поверить не могу, что нас выгоняют из этой дыры.
— Да… да… — Филипп по привычке потянулся, чтобы почесать бороду, но вместо этого наткнулся на пустое пространство. Почесал вместо этого глаз и вернул руку на место. Последовали, поочерёдно, мои и Вадиковы вздохи.
— Похоже, теперь у нас нет выбора, — осторожно проговорил Вадик.
Я посмотрел на него с раздражением. Вадик… эх Вадик…
Несколько дней назад Фил и Вадик, радостные, вломились на репетиционную базу. Перебивая друг друга, как зубрилы-ученики, они принялись рассказывать, что наша благодетельница, Йоко-Аня, сумела организовать для группы выступление на каком-то молодёжном фестивале — зрителей якобы ожидалось от пяти тысяч человек.
— Пять тысяч! — всё твердил Филипп зачарованно, представляя, сколько среди этих пяти тысяч найдётся отчаявшихся женщин-реалисток. — Ты хоть представляешь, как это круто для нас — группы, собирающей на своих концертах в лучшем случае три-четыре десятка человек!
— Да, всё благодаря Анечке. Нам следует сказать ей спасибо, — подсказывал нам Вадим.
— И правда! Видишь, Андрюш, эта Йоко, оказывается, не такая сумасшедшая блядь, как мы с тобой думали! — не обращая внимания на Вадима, радостно восклицал Фил.
— Но хотелось бы узнать подробности… — не спешил торжествовать вместе с друзьями я.
— Какая разница! — перебил меня беспечный Фил. — Концерт на молодёжном фестивале музыки, говорят же тебе.
— И всё же, конкретно, что это за фестиваль? — настаивал я, переключив всё своё внимание на внезапно затихшего Вадика.
Запинаясь и отводя глаза, он объяснил, что фестиваль имеет какое-то отношение к молодёжному движению «На страже стабильности» или, как они сами себя называют — к «стабилам», или, как называет их остальные, — к «нассистам». И на днях уже должна была состояться встреча с одним из их предводителей — неким Сергеевым, «старым знакомым» Йоко-Ани, которому она уже успела навязать нашу пластинку. Не задумываясь, я отверг предложение с праведным гневом, обругав и Вадика и Фила за их не соответствующее никаким панк-стандартам поведение. Не то чтобы я видел в «нассистах» каких-то идеологических врагов, скорее, они вызывали у меня лишь омерзение. Я не хотел и не собирался с ними бороться, мне всего лишь не хотелось вляпываться в них.
— Слушай, там никаких лозунгов, просто музыка! — продолжал меня уговаривать Вадик уже здесь, в моей квартире, в присутствии затеявшей это всё Йоко-Ани. — Тебя никто не заставит маршировать в ногу и молиться на портрет товарища генсека. Отыграем песни и уйдём. Больше от нас ничего не нужно!
— Отыграем песни? Перед кем, перед этими лоботомированными скотами, загнанными туда за деньги? У нас есть репутация, мы же не можем так просто…
— У тебя есть принципы! У нас есть репутация! Что с тобой сегодня? — всё больше неистовствовал перед очами властной крокодилицы Ани Вадим. — Ты обкурился или тебя похитили инопланетяне? Наша репутация такова: мы группа, которая не в состоянии собрать больше сорока человек. Если мы откажемся от этой возможности…
— Я не буду унижаться перед этими хуесосами! Моя душа стоит дороже, чем пятитысячный концерт перед этими блядьми!
— Ты чего разорался? Никто и не собирается покупать у тебя душу! Это просто маленький компромисс, на который надо пойти ради общего дела!
— Общеизвестно, — встрял в нашу перепалку Фил, — что душа — это товар, которым можно торговать до бесконечности! Главное, не подписывать ничего кровью!