— Поэтому-то он сердится. Люди именно так начнут судачить, — Квитмен ухитрился выразиться, никого не порицая. — Он стыдится своей вражды к покойному. Это его обезоруживает.
Не в первый раз Прис поймал себя на мысли, что Квитмен чересчур проницателен, чтобы стать образцовым чиновником. И выглядит так, будто спал в костюме.
— Вас, Джеймс, чересчур беспокоит чужая репутация, — он умиротворенно хмыкнул. — Хорошо, что Фрэнк уходит. Если бы не ваша предусмотрительность, вы кончили бы его камердинером.
Квитмен открыл дверь в коридор:
— Вы мне что-нибудь скажете, прежде чем я займусь делом Листера?
Прис отметил перемену в беседе. Чарлзу Ниву наверняка захочется посплетничать обо всех обстоятельствах.
— Уверен, что могу положиться на вас и ваше благоразумие, — отозвался вежливо Прис.
«Сам себе яму копаю», — подумал Квитмен и сказал вслух:
— Будем надеяться, что никто не будет мешаться.
— Если возникнет необходимость, изобразите его работу скучной. Упирайте на личные неурядицы, — оживился Прис. — Говорите о безотлагательности войны с подрывными элементами, с врагами государства. Создайте впечатление патриотической смерти. Пусть это будет правдой.
Они подходили к выходу из бункера. У основания лестницы тени стали совсем бледными. Квитмен остановился:
— Еще одно: можно взять журнал?
— Журнал происшествий? — Прис насторожился.
— От сегодняшнего утра.
— Он вам не нужен. Им займется штаб безопасности. Все основные данные содержатся в личном деле. Стрейндж, как всегда, продумал свои указания. — Прис повернулся к выходу.
— Постойте, — добавил он, задерживая Квитмена мягким, почти фамильярным жестом. — Фрэнк не упомянул, но думаю, само собой разумеется. У вас особый пропуск, поэтому вы обязаны держать свою работу в тайне. Наше правило известно: знать только необходимое. — И он выразительно коснулся указательным пальцем рукава Квитмена.
3
Компьютерный зал находился в самом сердце управления. Без преувеличения так оно и было, но Квитмен, проходя через белые двойные автоматические двери в сверкающий мир без теней на четвертом этаже, всегда ощущал, что проникает и в его мозг.
Почти осязаемым было впечатление могущества, выходящего за пределы человеческих возможностей. Серые металлические шкафы-накопители с десятками тысяч миль магнитной ленты тянулись длинными безмолвными рядами от пола до потолка. Тикание и подвывание телетайпа и дисковода отзывались на далекие электрические импульсы, воздух был прохладным и стерильным, флюоресцирующие лампы, горевшие круглосуточно, издававшие слабое непрерывное гудение, вызывали почти болезненное ощущение. Только пластиковые контейнеры с ошибочными результатами выдавали погрешности машины, требовавшие вмешательства человека.
Дело Листера, заодно со всеми документами управления, было заложено в компьютер. Красный пропуск службы безопасности открыл Квитмену допуск в машинный зал, и особый пароль предоставил ему возможность доступа к центральному банку данных в тайном подземном убежище. Еще немного — и вся известная управлению информация о прошлом Листера очутилась на дисплее.
Будучи скорее администратором, нежели техническим работником, Квитмен не имел опыта в составлении программ, но общий курс методов выборки информации в вычислительной машине он прошел. В его работе это было необходимо. Установленная программа сама выдает нужные данные.
Квитмен все еще работал на дисплее, когда зазвонил внутренний телефон. Чарлз Нив, его коллега по сектору управления, напоминал о прощальном приеме Стрейнджа. Квитмен бросил взгляд на часы:
— Я по уши завяз в исходных данных, но скоро освобожусь.
Квитмен раскрыл раздвижные двери и попал в обшарпанный коридор третьего этажа старого здания военного министерства.
— Не забудьте о приеме! — проговорил охранник.
— Ни в коем случае, — отозвался Квитмен. Ему досаждали намеки на его отношения со Стрейнджем. Он спустился в цокольный этаж к сотрудникам. Когда он вошел, Чарлз Нив отбросил газету.
— Где вы пропадали?
Нив неотделим был от управления. В ярком искусственном свете компьютерного зала его изжелта-бледное лицо казалось восковым, а в полусумраке других помещений — землистым и маловыразительным. Внутренние дела учреждения составляли для него отдельный мир, замкнутый в своей секретности, захватывающий спектакль, в котором работа сотрудников управления определяла действие. Для Нива самый заурядный эпизод на затемненной сцене был исполнен глубочайшего значения. Выяснение скрытой подоплеки сделалось его неизменной привычкой. Нотки нетерпения Квитмен уловил еще в приветствии Нива и знал, что допрос неминуем. Нив ничего не принимал за чистую монету. Он жил в путанице слухов, ложных доносов и темных побуждений. В отличие от Квитмена его чрезвычайно заботила служебная карьера.