— Откуда же? — согласился Воронков. — Об таком только мечтали.
— Мы теперь во многом идеализируем наш старый быт, вспоминаем нашу молодость, и кажется, все было замечательно. Как сказал поэт: «Что пройдет, то будет мило».
— Не знаю, что говорил твой поэт, а мне грустно жить в этой новой квартире. Ни земли, ни травы, ни дерева. Камни одни да асфальт. Вот и вся красота и радость. Скучища.
Косачев будто что-то вспомнил, слушая друга. А когда Воронков замолчал, он сказал:
— Ничего, твоя беда поправимая.
— Да будет об этом толковать, — вдруг махнул рукой Воронков. — Это я так, сгоряча наговорил. Мы с Аленой и тут век доживем. Вот разве что без лифта ей тяжело, одышка. Ты извини, Серега, забудь мои жалобы и нудное стариковское ворчание.
— Не-ет, дорогой мой товарищ, слово не воробей. Что сказано, то сказано. Мы свою промашку исправим, а ты исправляй свою. Бери обратно заявление, возвращайся на завод. Принимайся за дело, теперь такая кутерьма начнется, только успевай поворачиваться.
— Оно, может, и так. Я бы со всей душой, да нельзя, непринципиально это будет с моей стороны.
— Это почему же — непринципиально? — удивился Косачев.
— Не могу я возвращаться на завод, пока не замените котла в паросиловом цехе, — упрямо сказал Воронков.
— Опять о своем! — засмеялся Косачев. — Я ему про рыбу, а он мне про гроши. Придет время — заменим котлы. А сегодня речь о другом. В первую очередь трубы нужны, понял?
— Вот-вот! — вскочил с места Воронков, волнуясь. — Все у тебя так: первая очередь, вторая, третья, и всегда считаешь от своего конца. А я с этими котлами сколько лет в очереди стою?
Косачев виновато посмотрел на жену Воронкова.
— Экий упрямый дьявол! Я же тебе два часа толкую, что сегодня, кровь из носу, трубы нужны.
— Тебе трубы, а мне котлы! — кричал Воронков.
— Трубы! — еще громче крикнул Косачев.
— Котлы! — рявкнул басом Воронков. — Мне котлы! А кому нужны трубы, тот пусть и делает их. Зря ко мне пришел за этим!
Алена Федоровна, стараясь помирить старых друзей, встала между ними и ласково обняла того и другого за плечи.
— Да что вы закипели, как чугунки в печке? Будет вам кричать по-пустому. Всю жизнь думаете одинаково, а заговорили по-разному. Распетушились.
Косачев первый взял себя в руки, сказал примирительно:
— Извини, Алена, взорвался, не выдержал.
— Оба враз побелели как стенка, хоть «Скорую помощь» вызывай.
— Ладно, квиты, — сказал Воронков. — Садись за стол, чего вскочил-то?
— Спасибо за хлеб-соль, — сказал хозяевам Косачев. — Рад, что довелось повидаться, хоть и заявился неожиданно, как непрошеный гость.
— Да что там! Спасибо, уважил, — закивала Алена Федоровна. — В кои веки свиделись, за столом посидели по-свойски, как положено.
— Ты того, — виновато и упрямо сказал Воронков, прощаясь с Косачевым, — не серчай.
— Чего же серчать, если мирно и тихо договорились? — простодушно сказал Косачев. — Завтра увидимся на заводе.
— Нет, этого не будет! — снова вспыхнул Воронков. — Я не давал согласия. Не приду!
Косачев снял шубу, снова вернулся в комнату. Молча опустился на стул. Пошарил в кармане, не нашел сигарет, спросил:
— Есть у тебя папиросы? Дай закурить.
— Я же не курю.
— Ладно, — поморщился Косачев. — Садись, продолжим разговор.
Воронков сел, как будто по приказанию, а жена постояла, глядя на мужчин с удивлением, и тоже присела с краю стола.
Косачев взглянул на Алену Федоровну, потом на Воронкова, деловым тоном сказал:
— Есть у меня еще одно серьезное предложение. Ты знаешь нашу базу рыбака и охотника у Оленьих гор?
— Знаю я это хозяйство, завидные места. Земной рай, ничего не скажешь.
— Так вот: поезжай туда комендантом. Новых рыб разведем, на самолете из Балхаша перебросим, мне обещали. Соглашайся, а?
Предложение и в самом деле было заманчивое. Не шутит ли Косачев?
— Надо подумать, — сказал Воронков. — Как ты, Алена?
Жена живо откликнулась:
— Хорошо бы, Петруша. Да как-то так сразу не скажешь, обмозговать надо.
— Чего думать-гадать? — напирал Косачев. — Я сам был бы счастлив пожить в таком месте, с удочкой посидеть. Советую от души. Завтра же оформим, и счастливого пути. А городскую квартиру за тобой оставим, договоримся с горисполкомом, сделаем обмен, и распоряжайся, как хочешь. В лесу будешь жить, как на даче; не понравится — всегда сможешь вернуться в город. Соглашайся!
Воронков все еще не решался, это предложение сбило его с толку.
— Как же так, не пойму я. А звал на завод? Говорил, делать новую трубу?