— Ты так говоришь, словно тебе безразлична эта потеря, — с укором произнесла его жена.
— Это далеко не так. Я тоже потерял своего ребенка, причем, единственного. У тебя еще есть Леночка, а вот моя кровь и плоть теперь лежит в Завидово, думаешь, я не помню об том? Но думая об этом постоянно, каждую минуту, каждый день можно лишиться рассудка от боли! Вот поэтому я прошу тебя, забудь и отпусти эту потерю. Сейчас самое главное для нас, чтобы ты поправилась. А дети… Бог даст, еще нарожаем много-много маленьких Ворониных.
И Марина старалась последовать совету супруга, стала загружать себя многочисленными делами по дому и другими хлопотами. В особняк на Фонтанке приходило бесчисленное количество записок — многие осведомлялись, каково ныне здравие графини, и Марине приходилось полдня проводить за бюро, отвечая на эти короткие письма, а также отклоняя по причине их нестрогого траура по ребенку приглашения на приемы и балы, что скопились за время ее болезни. Смерть ребенка предполагала год обыкновенного траура (черное платье — шесть месяцев, далее — оттенки полутраура), но выезжать на торжества и в театр родственникам усопшего было все же запрещено.
А после пришло письмо от встревоженной Жюли, что только спустя время узнала от своего мужа от той трагедии, что разыгралась в доме Ворониных.
«Ma chere Marie, я глубоко сочувствую твоему горю, твоей потере. Ах, если б я могла быть с тобой рядом нынче, чтобы обнять тебя, разделить с тобой твое горе и слезы! Мне очень жаль, что мы потеряли это маленькое дитя. Думай, ma chere, только о том, что одним ангелочком в небесах стало более, и теперь он будет сидеть в облаках и наблюдать за тобой сверху, радуясь твоему смеху и огорчаясь твоим слезам…
… Я неустанно благодарю Господа за то, что Сергей Кириллович привез эту странную женщину, что смогла спасти твою жизнь. Поистине было совершено чудо, и за это чудо я возношу молитвы каждый Божий день. Я с ужасом представляю о том, что могла потерять тебя, моя милая подруга. Обещай же мне, что отныне ты приложишь все усилия выправить свое здравие…»
Марина едва дочитала письмо подруги, которое привело ее в замешательство. Значит, вовсе не Анатоль посылал за Зорчихой в Завидово, а ее привез к постели Марины Сергей? Получается, что муж солгал ей, когда она спрашивала о Зорчихе. Она позвонила и кликнула к себе Таню, что проветривала платья барыни во дворе.
— Как попала в дом шептунья? — спросила Марина свою горничную. — Только правду говори, лжи не хочу более!
И Таня рассказала ей, как после того, как барыню соборовали, а родные уже успели попрощаться, в особняк прибыл князь Загорский, что привез на крупе своего взмыленного коня женщину. Его провели в салон, где многочисленные собравшиеся ожидали страшного известия из спальни Марины, но пропустить в хозяйскую половину и его, и эту странную женщину, что он привез, отказались по приказу барина.
Тогда князь схватил ее за руку и потащил вверх по лестнице в покои барыни, отталкивая лакеев, что пытались остановить его, задержать его. Граф Арсеньев принялся помогать тому продолжить свой путь без помех, сдерживать слуг в дверях, позволяя князю достигнуть половины барыни без особого труда. Родственники барыни наблюдали эту картину с завидным интересом и удивлением, надо признать, судя по рассказам слуг, ведь сама Таня видела только то, что происходило в половине графини. А именно там, у дверей спальни Марины князя и шептунью остановили хозяин, что позвал к себе в подмогу несколько лакеев, которые закрыли собой дверной проем.
«Я не позволю вам пройти далее, князь», — предупредил хозяин незваного гостя. — «Вспомните о правилах приличия. Поворачивайте назад, если хотите и далее сохранить добрые отношения меж нами». Но князь возразил ему, что им следует забыть о своих приязнях и неприязнях перед ликом смерти.
«Пропусти знахарку к ней, прошу тебя», — проговорил он в ответ. — «Она сумеет сохранить ей жизнь». Но граф стоял на своем — князю и женщине надо покинуть половину барыни, даже уговоры подоспевшего господина Арсеньева не могли сломить его волю.
— И тогда князь начал биться с ними, барыня. Вот вам крест, не вру! — Таня восторженно пересказывала то, что видела в тот день. — Он смог раскидать троих лакеев, прежде чем его повалили на пол, скрутили руки. И это князя-то! Ой, барыня, он тогда так зыркнул на хозяина и прокричал ему…
— … «Я убью тебя, клянусь тебе!», — прошептала потрясенная Марина. Эти слова вдруг столь ясно всплыли в ее памяти, словно она услышала их недавно совсем, а не несколько недель назад. Таня взглянула на нее удивленно.