Пока мы приближались к кромке леса, я коротко рассказал учителю о своей первой стычке с отверженными. Мужчина молча выслушал меня, не задав ни единого вопроса, словно подобное у них здесь было в порядке вещей.
– Вперед не лезь. На тебе тыл, – коротко приказал он, делая шаг в мглистый сумрак густо растущих деревьев.
Тишина. Даже слишком тихо. Почему не поют птицы? Не трещат сверчки и не жужжат насекомые? Хотя комары вроде на месте.
Мы прошли всего пять человеческих шагов и остановились.
– Что ты видишь здесь магическим зрением? – максимально тихо спросил учитель.
Я присмотрелся.
– Ничего необычно.
– Балбес. – Не выдержав, он отвесил мне затрещину, не нарушая, впрочем, тишину. – Мы не на прогулке – внимательно смотри.
Но как бы ни старался, ничего приметного я так и не заметил. И уже готов был признать поражение, как заметил собственную ауру. Точнее, словно рой черных мошек вокруг нее. Мало того, казалось, эти мошки поглощают вокруг себя свет.
– Что это такое?
Мне вдруг стало жутко. Интуитивно я знал, что если моя аура поглотит хоть одну из них, то... Что? Не скрывая своего ужаса, я посмотрел на учителя.
– Если это попадет внутрь магу, он станет отверженным?
Джарт кивнул.
– А как насчет обычных людей?
– Наши ауры имеют собственный иммунитет. Его не так-то просто обмануть, чтобы проникнуть вовнутрь. Но все же иногда такое случается. Обычные люди при этом начинают гнить заживо и очень некрасиво умирают. Среди профессоров магических наук эту черную взвесь принято называть скверной. Мы не знаем, откуда она взялась впервые, но сейчас ее разносят отверженные. Ее словно вырабатывают их тела. И чем больше скверны в теле отверженного, тем более он изменен, тем меньше он похож на человека.
– А это много или мало? – Я указал пальцем на черную взвесь в воздухе. Жаль, что ее не видно обычным зрением – люди были бы предупреждены заранее и без опытных магов под рукой.
– Мало. Очень мало. Настолько, что внешне наши враги выглядят как самые обычные люди. – Джарт погасил, наконец, боевую структуру. – Это было самонаводящееся заклинание. Если бы поблизости был хоть один из них, мы бы об этом узнали. – Мужчина тяжело вздохнул. – Отверженные давно ушли, забрав с собой ребенка.
– Стоп! – У меня скопилось столько вопросов, что я окончательно в них потерялся. – Во-первых, зачем им девочка?
– Возможно, сделать одной из них? Возможно, для жертвоприношения? Или они хотят ее съесть? – Он развел руками. – Я не знаю. Но явно ничего хорошего.
– Ладно. Но как быть с тем, что это просто заболевшие маги? Если они в обычной жизни были нормальными, то зачем сейчас творить подобное?
– Есть теория, что через отверженных и их оскверненную магию в мир пытается проникнуть чужое божество. Что, если накопится критическая масса скверны, защитная грань истончится, и ему хватит сил, чтобы прорваться к нам.
– Теория? Вы не знаете точно? Никто не знает?
Джарт развел руками, пристально рассматривая мое лицо, словно мог увидеть настоящие, спрятанные под иллюзией глаза. Хотя... что ему расскажут черные провалы?
– А поймать и допросить отверженных не пробовали? Не тех, что уже звери, а вот таких – свеженьких? Они ведут себя логично. Должны же бояться смерти? Должны понимать, что и почему творят?
– Пробовали, конечно. Кроме установки «заразить как можно большее количество магов» в их черепушках ничего интересного нет. Пробовали также допрашивать тех, у кого от людей и не осталось ничего. Их разумы взламывали менталисты. – Учитель сжал и разжал кулаки, молча рассматривая свои руки.
– И-и-и?
– Менталисты заразились. Все!
Я невольно наклонился к Джарту в ожидании ответа, а теперь едва не упал, резко отшатнувшись.
– Если хочешь, можешь обследовать лес вокруг. Вдруг заметишь что-то интересное. Но не забудь догнать нас не более чем через два часа. – Развернувшись, мужчина ушел, терзаемый собственными демонами.
Не он ли в свое время отдавал приказ о «взломе»?
***
Отойдя подальше, я снял личину и поднялся в небо. Меня не оставляла мысль попытаться догнать отверженных. И даже если ребенка спасти не получится, уничтожить скверну уже хорошее дело. Мысль: «А что, если их много? Если меня ранят или убьют?» – я просто не слушал. Это было что-то на уровне инстинктов. Генетически заложенная ненависть к отверженным и всему, что их как-то касалось.
Но сколько бы ни всматривался и ни прислушивался, так ничего интересного и не увидел. Пока не заметил, как стремительно, как будто стелясь по земле, бежит стая местных хищников.
Сердце вдруг дрогнуло в груди, словно предупреждая и уговаривая вернуться к учителю и продолжать жить, как прежде. Но я снизился и проследил за зверьем до конца их пути. А после разогнал яркой магической вспышкой. Высокие деревья стояли стеной, пришлось, сложив крылья прямо в воздухе, падать вниз, цепляясь руками и хвостом за проносящиеся мимо ветки.