Ох, сахар.
Я замираю, хватаясь за перила, глядя вниз. Мама и папа стоят у подножия лестницы и смотрят на меня снизу вверх. Толпятся в своих дурацких одинаковых нарядах, как ястребы в костюмах Ральфа Лорена, и ждут, когда я сделаю хоть один неверный шаг. Мое сердце замирает, мама сужает глаза.
— Куда ты собираешься, Блэр? – Ее голос резок.
У мамы тщательно поддерживаемая красота светской львицы из Лос-Анджелеса. Гладкий боб, кожа слишком загорелая, зубы почти нервирующе белые. Она слегка обнажает их, глядя на меня, ожидая, что я вот-вот рухну на месте.
— Сегодня я останусь у Ли. – Ложь с трудом вырывается у меня изо рта. Я никогда не умела нарушать правила. — Я думала, что уже говорила тебе об этом.
Мама поднимает бровь, и я ощущаю всю силу ее пристального взгляда.
— Ты знаешь правило для ночевок, Блэр. Мы тебя отвозим и забираем. Никаких вылазок.
Папа ворчит в знак согласия.
— Твоя мама права, милая.
Таковы их роли: мама – зачинщик, папа – исполнитель. Он всегда стоит в нескольких шагах позади нее, потягивая виски и сохраняя строгое выражение лица.
Я сглатываю.
— Пожалуйста, только один раз?
Она качает головой.
— Правила есть правила.
Теперь это моя жизнь – тщательно выверенная череда правил и ожиданий. Жизнь, в которой я едва могу дышать.
Я сжимаю руку с приглашением, чувствуя, как его края прижимаются к моей ладони.
Я постоянно думаю о нем с тех пор, как оно пришло. Конверт темно-фиолетового цвета, словно ядовитое существо, предупреждающее: не смей ко мне прикасаться.
Но я не могла остановиться. Картонка внутри толстая, тяжелая, гладкая. Серебряные чернила мерцают в вихрящихся буквах, настолько красиво, что почти отвлекает от острых граней слов.
Если это и розыгрыш, то тщательно спланированный.
ОБЩЕСТВО МОРТАЛИС
Без отправителя. Никаких объяснений. Только дата, время, место и мое имя, написанное жирными печатными буквами:
БЛЭР БЕННЕТ
Вы выбраны.
Осмельтесь победить. Докажите свою смелость. Фортуна благоволит смелых.
Приз: 1 000 000 долларов.
Моей первой мыслью было:
Какого. Черта.
Миллион долларов. Достаточно, чтобы купить себе дорогу отсюда, оплатить школу танцев и жить своей собственной жизнью, подальше от их удушающей хватки. Я часами смотрела на карточку, слова все глубже проникали в меня, пока я практически не ощутила их тяжесть в своих костях.
Я сглатываю, подавляя горечь, которая поднимается каждый раз, когда думаю об этом. Когда-то я была уверена, что меня завалят предложениями все балетные школы, о которых мечтала, и мое будущее будет широко открыто. Но я не была достаточно хороша для стипендии.
Не после травмы. И не после той ночи.
— Мне двадцать, – говорю я, отчаянно пытаясь сохранить хоть немного гордости. — Когда ты перестанешь контролировать мою жизнь?
Мамины глаза сужаются, ее тон становится язвительным.
— Мне не нравится твое отношение. И я уже сто раз говорила тебе о кольце, Блэр. Как ты думаешь, что подумают люди, если ты будешь продолжать снимать его?
Я смотрю на свою левую руку, во мне вспыхивает гнев.
— Мы с Уэсом даже не помолвлены. Почему я должна носить его дурацкое кольцо?
Правда в том, что ношение кольца – это как рука на моей шее, сжимающаяся с каждым днем все сильнее. Кольцо – лишь обещание того, что должно произойти: светская версия брака по расчету.
Моя семья хочет, чтобы я вышла замуж за Уэса, вполне респектабельного сына вполне респектабельного друга семьи мультимиллионера.
— Это символизм, – огрызается мама, ее терпение иссякает. — Скоро все будет официально. А до тех пор ты должна пообещать себя Уэсли.
Я бросаю взгляд на дедушкины часы у входной двери. Стрелки приближаются к 10:30 вечера. Мне нужно уходить, если я хочу успеть по адресу до полуночи.
Делаю еще один шаг вниз по лестнице.
Но щеки мамы краснеют, она поднимает руку, чтобы остановить меня.
Папа смотрит на нее, а потом пытается взять себя в руки.
— Знаешь, Блэр, у тебя никогда не было проблем до появления этого мальчика.
Я вздыхаю.
— Я говорила тебе миллион раз. То, что случилось с Джошем, было глупой ошибкой. Это был всего лишь один раз, клянусь.
Джош. Мой милый, простой, почти футболист, парень из старшей школы. Моя одноразовая связь с ним стала причиной всей этой ерунды.
Лицо моей мамы бледнеет, как будто она не хочет об этом думать.
— Мы говорим не о Джоше. Мы говорим о том...другом мальчике.
Ох.
О мальчике, о котором я тоже не позволяю себе думать.
Ашер Стоун.
Одно только имя пронзает меня насквозь, коктейль из старой ярости и старого желания. Я прикусываю губу, на глаза наворачиваются слезы. Стараюсь оставаться в хорошем расположении родителей, но не могу удержаться от того, чтобы не выплюнуть ответную фразу.
— Не смей говорить об Ашере, – шепчу я.
Мама смотрит на меня так, будто я только что вызвала дьявола.
— Мне не нравится твой тон, Блэр. Иди в свою комнату. Этот разговор окончен.
— С радостью, – выплевываю я в ответ, заставляя себя подняться по лестнице, ее слова преследуют меня, как преследователь.
В своей комнате опускаюсь на край кровати, сжимая в руках приглашение, пульс стучит в ушах. На моем столе лежит еще один конверт. Письмо о приеме в школу танцев, простое и нетронутое. Раньше я думала, что на меня посыплются десятки предложений от престижных балетных школ. Но после травмы у меня есть только это.
Одно предложение. Одна школа. Один выход.
Но чтобы принять его, мне нужны деньги. Настоящие деньги. Моих сбережений от работы бариста хватает лишь на то, чтобы оплачивать аренду и еду в течение нескольких месяцев. Мои родители могли бы оплатить колледж, не задумываясь, но они никогда не помогут мне начать самостоятельную жизнь.