Постепенно Васарис вполне свыкся с мыслью, что будет поддерживать это знакомство и тогда, когда Люце выйдет замуж, а сам он будет ксендзом. Он даже иногда рисовал в мечтах, как госпожа Бразгене принимает гостей и в числе их присутствует ксендз Васарис.
Он знал по рассказам о незавидном положении молодых приходских священников, которые лишены интеллигентного общества. Они опускаются, грубеют, опрощаются. Надо во что бы то ни стало поддерживать связь с интеллигенцией. Один приятель рассказывал Васарису о своем приходском викарии, умевшем поддерживать такие связи, какой это был приятный, благовоспитанный человек, как его все любили. Он даже подарки получал от дам. Одна помещица искусно вышила ему в подарок к рождеству экран для камина. Однако бедняга-викарий, несмотря на всю свою интеллигентность, сроду не видывал таких вещей и поставил его не перед печкой, а на окошко.
Васарис вспомнил, как ректор и духовник не раз заклинали их остерегаться подобных знакомств, фамильярных отношений, особливо же как огня бояться подарков от женщин, ибо это есть первый шаг к погибели. Но он знал, что в семинарии принято показывать все эти опасности сквозь увеличительное стекло. Разумеется, ни о каких подарках он не мечтал. Перчатки, связанные ему когда-то Люцией, были просто детской забавой. Когда он вступит в жизнь, знакомство с ней станет лишь одним из многих знакомств, которых невозможно избежать, общаясь с людьми.
Так Людас Васарис развивал новый вариант «опасного знакомства». И таково было действие самообмана, что чем больше опасностей таили эти варианты, тем невиннее казалось ему само знакомство.
Васарис постарался, чтобы на единственных за все годы его учения проводах не стыдно было ни ему, ни родным. Он пригласил множество гостей. Кроме ближайшей родни и окрестных знакомых, обещали приехать и Касайтис, и посвященный перед самыми каникулами в ксендзы Йонелайтис, и товарищи по гимназии, теперь уже студенты, Гуджюнас и Крапайтис. Собиралась пожаловать и дальняя родственница Васарисов, курсистка Мурмайте вместе с гостившей у нее подругой, которой Людас не знал. Словом, состав приглашенных отличался и многочисленностью и разнообразием.
Всю неделю Васарисы провели в лихорадочных приготовлениях и хлопотах. Решено было оставить гостей ночевать, так как ехать в семинарию надо было лишь в конце недели, и время на сборы еще оставалось. Готовились, словно к свадьбе, крестинам или еще какому-нибудь торжеству. Только будущее празднование по случаю посвящения в ксендзы должно было превзойти эти неожиданные проводы. Для родителей Васариса они и послужили как бы подготовительным испытанием к тому дню. Хотя Людас ничего определенного им не сказал, но они слышали от настоятеля, что на следующие каникулы он вернется домой иподиаконом, потому что семинарское начальство отзывается о нем хорошо. Не только родители, но и посторонние верили этому: Людас и в костеле и на людях держался, как подобает духовному лицу.
Васарисы обо всем позаботились, все предусмотрели. Угощения к деревенским пирушкам и всегда-то припасают вдоволь, больше, чем требуется, а здесь хозяйке посулила помочь сама настоятелева экономка! Хмельного старый Васарис не любил, но решительно возражал лишь против водки. Зато весьма одобрял яблочное вино, а оно у них в прошлом году удалось. Старик радовался этой возможности еще раз похвастаться благами своего сада.
Сам Людас позаботился о том, чтобы все было опрятно и красиво. Подмел с помощью братьев двор, вычистил сад и вместе с сестрой привел в порядок ее палисадничек. Не забыл он и Заревую гору, куда собирался повести на прогулку молодежь.
Наконец наступило долгожданное воскресенье. Приготовления закончились, и с утра весь дом был в ожидании. Людас с родителями вернулся из костела раньше всех, вместе с ними приехали Касайтис и студент Гуджюнас. Вслед за ними показалась бричка дяди Мурмы, в которой рядом с его женой и дочерью-курсисткой сидела их гостья в шляпке. Постепенно прибывали и другие приглашенные, здоровались, знакомились, заводили между собой разговоры. Каждый прикидывал, к кому лучше присоединиться, с кем легче найти общий язык. Многие встретились здесь впервые и оттого стеснялись друг друга. Речи отличались немногословием, шутки были вымученные. Семинаристы робели перед барышнями, а те чувствовали себя неловко с семинаристами и не знали, о чем заговорить. Все чего-то ждали, надеялись, что новые гости внесут с собой больше непринужденности и оживления. Не помогали и все старания Людаса расшевелить их.