Теперь и Лайм рассердилась, а ее тон уловимо перешел из мягкого и заискивающего воркования в независимо-скандальный рык, тот, каким она обвиняла соратников в предательстве:
— Вся твоя тирада лишь добавляет подозрений, ты знаешь? — женщина красиво выкатила бедро, подбочениваясь. Она больше не притворялась пушистой овечкой, потому что сложно под белоснежной шкуркой спрятать охотничью суку. — Да, я хочу знать с кем лечу, что в этом плохого! Нормальный человек раскрылся бы навстречу, чтобы доказать, что чист!
— Я не нормальный, — ответил Тенёк. — Я умный.
— Ты гондон, — скрипнув ботинками на развороте, Лаймовая ушла.
А Фиолетовый продолжил играть.
Вместо сигнала побудки «на рассвете» рекламщик услышал доносящийся из коридора веселый лай.
Супруги разморозили собаку.
Как-то не вязалась радость одноглазого животного с лазурной шерстью — и похоронное утро. Об этом женатой паре сообщила вся команда, и зверюгу было решено запереть в спальне. Своего ребенка Тенёк тоже собирался запереть, но потом передумал, и оставил в столовке завтракать — «Ешь спокойно, дружок. Мы закончим с капитаном, и я сразу приду». Все равно весь экипаж собрался вокруг покойника, значит, самозванцы не шастают по судну…
Капитана, как и остальных до этого, завернули в простыню, прежде чем занести в буферную зону. Сейчас его тело лежало там, белея тканью. Традиция пеленания пошла из необходимости успокоить странников, натыкающихся на трупы посреди космоса: если упаковано, значит, похороны, а не убийство или несчастный случай.
— Кто-то хочет попрощаться? — негромко спросил Черный.
Никто не хотел, как выяснилось.
— Закрывай, — велел Оранж Красному, стоявшему на управлении буферным отсеком, и тот понятливо кивнул.
О том, что произошло дальше, впоследствии вспоминать было страшно: когда шлюз уже наполовину закрылся, Оранжевый вдруг стремительно скрутил Синего и, выбив пол из-под его ног, зашвырнул ремонтика в буфер. Небо успел удариться шлемом о запертые наружные ворота, упасть на капитана и вскочить, но шлюз чавкающе захлопнулся — Красный дожал кнопку и рванул рычаг откачки воздуха.
Оставшаяся команда шарахнулась от Оранжа и Красного…
— НЕТ! — ремонтник с той стороны колотил в дверь, и его хаотичное, отчаянное мельтешение было видно через крохотные смотровые оконца. — Не надо! Выпустите, гады, я никого не убивал!
Лайм громко ахнула, схватившись за голову.
— Откройте сейчас же! — Черный стиснул дрожащие кулаки, но дико боялся наброситься на заговорщиков сейчас, ведь его могли отправить тоже… Мужчину затрясло.
— Он же не… он важен, как дальше без починок?.. — потеряно бормотал Фиол, замерший столбом от шока и неожиданности.
— Ребят, еще есть время его впустить, — к происходящему не остался равнодушным и Желтый.
— Поздно, — заверил оружейник.
И не врал, потому что мужчину с той стороны двери было слышно все хуже — он хрипел. Воздуха в помещении почти не осталось.
— Встречу вас в аду… — было последним, что прозвучало внятно сквозь скрип о металл, и поморщившийся Оранжевый шагнул вперед, ударяя по соседней с рычагом кнопке, открывающей наружные врата.
— С глаз долой ублюдка, — Красный хлопнул второго заговорщика по плечу, подбадривая.
Зона дрогнула, выплевывая содержимое в космос, и в оставшемся экипаже началась медленно, как будто бы неверяще вскипавшая паника: Черный бросился на огненных с кулаками, Лайм села на корточки и съежилась, кто-то заорал…
И кто-то завизжал. Тонким детским голоском, давившимся истерической паникой, и Фиолетовый рванул на звук раньше, чем разум догнал его.
— Па-па-а-а!!! — бежавший навстречу ребенок больно врезался астронавту головой в живот, вскинулся и громко заревел. — Папа!
— Тише, тише, — Тенёк ощущал во рту желчь, но это была такая ерунда по сравнению с творящейся детской истерикой. Присев перед мальцом, мужчина снял с чада шлем быстро и осторожно. Рыдания стали громче, по лицу Тэшки текли слёзы, сопли, слюни, словно он вновь превратился в двухлетку, не умеющего пока что скромно плакать в платочек.
— Я думал, что это ты! — визгливо крикнул ребенок и плюхнулся на пол задом. — Я думал, тебя кинули в космос!
Разумеется, не смог сдержать любопытства, прилип носом к окошку, чтобы подсмотреть похороны…
— Я здесь, я здесь, — Тенёк виновато повторял слова, как заведенный, и понимал, что вот-вот его вырвет. Хорошо, что люк мусоросброса оказался рядом.
— Па… — сдавленно позвал детеныш, терпеливо ожидавший, пока мужчина достанет голову из мусорки и раздобудет на зоне раздачи обедов пачку салфеток. — Папа, ты живой?.. Ты правда не улетел?..
— Тихо, я рядом, — наскоро очистив личико ребенка салфетками, астронавт использовал пару мягких бумажек, чтобы вытереться самому, и, наконец-то, впервые с момента атаки на Синего начал думать.
Наваливался ужас. Тот самый, от которого ноги не просто тряслись, а слабели и отнимались, да живот сводило черной тянущей болью, кидало прямиком в верхнее нёбо. И рекламщик понимал, что ребенку сейчас намного хуже — для него случившееся зрелище — вообще первая в жизни увиденная смерть. Где уж от моментально ударившего, как молоток, страха было разобрать оттенки скафандра в темном космосе и сообразить, что не отец умирает за бортом, а дядя Небо, так легко чинивший щиты…
Но ведь ничего не кончено. Что, если распоясавшиеся Оранж и оружейник начнут прямо сейчас скидывать за борт вообще всех, кто им не нравится?!
Резко и затравленно оглянувшись, Тенёк подхватил ребенка на руки и побежал прочь из столовки, подальше от буферной зоны. Даже о брошенных на полу шлемах забыл, совершенно. Пришлось по дороге до жилой ячейки сделать только одну остановку, у прачечно-обеззараживающего отсека — маленький скафандр вновь нуждался в чистке…
Ребенка потряхивало еще долго — даже в чистой сухой одежде и завернутый в отцовскую куртку он вздрагивал и сжимался в уголке комнаты, периодически начиная плакать. Фиолетовый честно и долго пытался убаюкать мальца, но увы, накануне дитя крепко выспалось, и сон просто не ложился на натянутые струнами нервы — чуть заденешь, и гудят. К тому же, еще даже утро не кончилось…
Наконец, оба Фиолетовых забурились в нишу и подняли панель, закрываясь от мира — так младшему казалось безопаснее. Тэшка молча сопел под отцовским боком, пока Тенёк раскручивал сжавшееся сознание и заставлял разум работать.
«Неужели, все это время чужаками были Красный и Оранжевый?.. Интересно, Лайм знала? И, может, ей нужна была помощь, а я просто отшил ее?.. Нет, она баба умная, наверняка придумала бы, как донести, чтобы я понял, так что тут другое. Если хорошенько повспоминать, Лайм была в шоке от поступка супруга — такое, вроде бы, не подделать. Или можно? Я заметил ее мельком, белую, с вытаращенными глазами… У самого тогда мозги наперекосяк пошли», — рекламщик нахмурился и вздохнул, зябко поежился в футболке. — «Все-таки мне кажется, что Оранж — не самозванец. Но он слишком самоуверенный и гордый, он не смог простить Синему конфликтов. Решился бы он один на один напасть на Небо?..»
Повернувшись на бок и приобняв тихого малыша, Фиолетовый продолжил размышлять.