— В общем и кратко: я считаю, что Красный — самозванец и, вдобавок, нечеловек, — Фиолетовый аккуратно достал из кармана файл с плёнками неведомого происхождения и передал биологу. — Это вещество я обнаружил в вентиляционной шахте, в медичке, когда обследовал дыру… — рассказывать про голову было рано, и Фиол отложил это. — Я просто сунул руку, и слизь облепила рукав… Это не может быть типичным конденсатом, на инструктаже о таком не сообщали.
— Потому что это вообще не конденсат, это выделения живого организма, — Лайм была без шлема, и она щурилась, просматривая улики на свету. — Удается разглядеть прожилки, разницу в гущине и оттенках…
— А это не может быть вентиляционной плесенью? — уточнил Лимон, скромно слушавший чужие рассуждения.
Но биолог отрицательно мотнула растрепанными волосами с заметной свежей проседью:
— Нет, совсем не та структура. К тому же, автоматика раз в три дня распыляет по вентиляции противогрибковое средство, а робот чистит… Нет.
И Фиол кивнул:
— Тоже так думаю. А о том, почему я подозреваю Красного, скажу сейчас: во-первых, он жестокий, это все знают; во-вторых, все видели, что убийства его не пугают, когда он зубоскалил над телом Циан и помогал убивать Синего, — Тенёк мельком глянул на понурившуюся женщину, супругу главного убийцы Неба, но продолжил: — В-третьих, и это главное, хотя вы можете мне не поверить… Он убил Черного у меня на глазах. Да, вы возразите, что я был в псевдосе, но должен ли я напоминать о механизме работы этой болячки? Я всё видел и прекрасно слышал, как Красный на меня матерился. Во время похорон Черного, когда мы пошли за простынью, Красный заматерился снова, и это сработало ключом, я вспомнил.
Пока исповедовавшийся рекламщик нервно чесал во взъерошенном снятым шлемом затылке, Желтый насмешливо, но настороженно возразил:
— Ты правильно предположил, голубчик, что мы можем не поверить…
— Я верю, — тихо, но твердо проговорила Лайм.
Под изумленными взглядами мужчин она не опустила голову, только насупилась еще больше и, сжав кулаки, продолжила:
— Верю, что Красный убийца, и что монстр — тоже верю. Не смотрите так, вы просто не знаете… Он… меня изнасиловал.
Приоткрывший было рот Тенёк закрылся обратно и стал очень задумчивым. А Желтый еле заметно страдальчески поморщился и негромко попросил:
— Расскажи всё.
Ей бы в подобном плакаться подругам, или, что еще лучше — на груди мужа, а не перед сомнительными товарищами по неудачливому путешествию, но обстоятельства складывались весьма прозаично и альтернатив не предлагали.
— Ладно. В первый раз он…
— Погоди, «В ПЕРВЫЙ»? — снова изумился рекламщик, но Лимон строго шикнул на него.
— Впервые он схватил меня после смерти Циановой, — злее продолжила Лайм. — Зажал в закутке у верхнего двигателя, и я сперва решила, что он убьет меня, но нет, было хуже. Он велел молчать, иначе всех убедит, что предатель — Оранж… И рядом даже кто-то ходил, но не заметил, как меня там… — она сняла перчатку и быстро закрыла лицо ладонью.
— А дальше? — пустым стеклянным тоном спросил навигатор.
— Он так еще делал, когда мужа рядом не было, — Лайм явственно страдала от воспоминаний, но продолжала рассказывать. — А когда нас стало меньше, и убили Синего… В общем, я много думала и дала отпор… Но он тоже много думал и нашел свежую управу — сказал, что закрепил специальные датчики на капсулах детей, что испортит их, если начну рыпаться…
— И ты молчала все это время, — неверяще подвел итог рекламщик.
Приятное лицо Лаймовой исказилось и пошло малиновыми пятнами:
— А что было делать?! Пожертвовать семьей?!
— Красный — оружейник, действительно мог собрать какую-нибудь мелкую взрывчатку и размахивать пультом, — со вздохом признал Лимон, который угрюмо смотрел на свои потертые наколенники, будто не желал видеть всех вокруг. Оно и понятно, можно невзвидеть весь белый свет, если товарищ вдруг оказывается абсолютнейшим гондоном, не достойным прощения…
Но у Тенька было свое мнение на этот счет:
— Может, ты недостаточно сопротивлялась? — «Скажи ты раньше, не погиб бы Черный», — подумав так, мужчина ожесточился и повторил вслух: — Скажи ты раньше — не погиб бы Черный!
— Только о ебыре своем беспокоишься! — взъярилась и Лайм.
— О, дай угадаю: тебе нравилось с Красным трахаться, вот ты его и не сдавала! — оба человека потеряли налет цивилизованности и потихоньку превращались в первобытных диких зверей, столкнувшихся над аппетитной падалью и не сумевших ее поделить. — Хороша жёнушка, нечего сказать!
— Тебе не понять, ты шлюха, переспавшая с половиной корабля! — взвизгнула Лайм и вскочила на ноги, готовясь броситься на обидчика с кулаками и проиграть в неравном бою.
Но гневно приподнявшийся Тенёк охолонул, будто его окатили ведром воды прямиком из северной скважины.
«То есть, вот что про меня всерьез думают», — отстраненные мысли прокатились в голове бильярдными тяжелыми шарами. — «Впрочем, этого следовало ожидать: сначала Смог, потом Лимон, и оба вслух заявляли, что спали со мной… То есть, Лимон только намекал, но я же не отрицал…» — невольно Тенёк прикинул, а что будет, если эти слухи о нем доползут до Тэшки к тому возрасту, когда дитя начнет осознавать такие явления как «верность», «разврат», «блуд» и сопоставит их с подхваченными разговорами о матери, разочаровываясь в обоих родителях одновременно…
— Фиол, выйди, — из горьких дум пришлось вынырнуть на негромкий голос Желтого. Лайм рядом дрожаще глотала воздух на грани истерики. Быстро вскинув глаза на навигатора, рекламщик напоролся на его взгляд, как на копье. Обычное, а не инфернально растущее из тела… — Выйди, говорю.
— С какой стати?
— Выйди, — в третий раз повторил Желтый, и по глазам Тенёк понял, что если не уберется из комнаты сам, то его вышвырнут.
Оставалось только подхватить с пола шлем и «хлопнуть» дверью. Тенёк сердито прогрохотал ботинками прочь по коридору… и на цыпочках вернулся осторожно обратно, прижался к дверям ухом.
— …ерзкий пидарас, — продолжала зло перекипать Лайм, скорее всего по его душу. А еще она ходила по комнате туда-сюда, голос то отдалялся, то приближался. — Откуда ему знать, что такое беспомощность?! Он мужик, хоть и тощий!
— Принести тебе воды? — серьезный голос Желтого не вязался с общей атмосферой человеческого напряжения. — Нет? Ладно. Расскажи лучше, почему ты считаешь Красного, м-м, нечеловеком.
Молчание, длинный всхлип.
— Он кончал в меня слизью, — от услышанного Тенёк за дверью поморщился, будто вляпался в гадость. — То есть, это была сперма, но странная, как раз напоминавшая такое, — должно быть, смотрят на оставленные улики-плёнки. — Я… сначала я думала, что Красный больной, поэтому очень боялась заразить мужа и не спала с ним. Но потом я начала замечать некоторые странности… Можно не рассказывать все?
Здесь Лимон промолчал, ибо, скорее всего, дал невербальный ответ.
— У него очень длинный язык. У Страйка. И он никогда не раздевался, даже если меня заставлял полностью… Один раз он закрыл дверь, находясь от нее на расстоянии нескольких метров — это в навигационной было… Ты уж прости, что он такое на твоем рабочем месте…
— Ничего, — даже в коридоре было слышно, насколько тяжко принял информацию Лимон. — Не молчи, тебе надо выговориться. Как он закрыл дверь?
Лайм снова всхлипнула и, судя по шуршанию скафандра, не то уткнулась в навигатора, не то повисла на нем; голос приглушенный совсем:
— Я не видела, он меня за шею держал, только слышала.
Оплывавший отвращением до содрогания Фиолетовый от очередного приступа дрожи вдруг получил видение: «Молчи!» — негромкий приказ, и длинная-длинная рука дотянулась до кнопки закрытия врат в космос…