Так и не сочинил Тенёк на свою душу достойных оправданий по поводу покрывательства импостера… Вернее, умалчивания его личности от остальных членов экипажа, мирных людей, семейной пары с охапкой детей и багажом дерьмового жизненного опыта…
Осознанием ударила молния: «А ведь все оставшиеся на корабле знают про меня личной информации еще меньше, чем я про них. Только то, что рекламщик, да с Марса-Сатурна, да с неразговорчивым ребенком…»
И с чего бы такому доверять.
На плечи легли чужие теплые ладони.
— О чем бы ты там сейчас ни думал, прекращай самобичеваться, — тон Лимона сквозил серьезным спокойствием. — Опасности больше нет.
«Интересно, как бы ты заговорил, если б знал, что менее шести часов назад я планировал твое удушение», — Тенёк слегка приподнял голову и поглядел исподлобья в глаза мужчины. Лицо навигатора терялось в тени, той, против которой бессильно любое ночное зрение. — «Полагаю, ты знаешь, что я про тебя знаю. Только ждешь чего-то».
Рука медленно поднялась сама и легла насторожившемуся Желтому чуть ниже середины груди, туда, где у человеческого вида располагалось солнечное сплетение.
«Всё это время меня интересовал не человек, а его гребанная оболочка…» — с шумом толкалось под черепом. — «Всё это время меня интересовал нечеловек», — ведь примерно из области солнечного сплетения ксеноморфы выпускали свои убийственные жала, напоминающие стремительные прямые лучи. — «Ну же, солнышко. Один удар — и больше никаких доставучих рекламщиков в твоей постели. А ты отправишься за борт сразу по моим горячим следам…»
— Ты реально стрёмно себя ведешь, — признал навигатор, хотя голос у него еле заметно дрогнул, как будто Лимона взяли за живое. Что ж, вполне может быть, никто ведь не отчитывался перед астронавтами о расположении на ксеноморфах чувствительных зон.
— Это я тебя отодвигаю, намекаю не приближаться, — угрюмо хмыкнул Фиолетовый и сделал шаг назад, разрывая контакт. — Ты, вроде бы, идти куда-то спешил. Ну так иди, а я еще посижу, подремлю, — и он демонстративно уселся на пол под нишей, зевая в кулак и потирая глаза свободной рукой.
— Ладно, — плечи Желтого опустились. — Притащу твой скафандр заодно…
— Спасибо, — махнул мужчине вслед Тенёк.
И, как только шаги в коридоре затихли, удаляясь, рекламщик встал. Сна ни в одном глазу. Запертая ниша в комнате — вот она, опустить крышку — дело пары секунд… Да, Желтый спрятал мелочи здесь. Флэшки лежали пучком, но Фиол не коснулся их, ведь вставлять для считывания было некуда, до компьютера бежать далеко. Зато фотография…
Взяв снимок, Тенёк вышел под центральный плафон, что уже светил во всю силу, и напряг глаза, рассматривая: вот лицо Желтого, должно быть, сидящего на полу в окружении полудюжины детей возрастом от трех до десяти годков; на фоне решетка вентиляции в стене типичного сиротского дома, закрашенной стандартной зеленоватой краской, попорченной всяческими корявыми надписями и облепленной стикерами; кусок настенного стенда со словом «приют»…
— Настоящая, — самому себе шепнул под нос специалист по рекламе, разбирающийся в тонкостях подделки фото. Сейчас его взгляд хаотично носился по пластиковой карточке с естественной многолетней потертостью на уголках, и пытался выцепить хоть что-то говорящее в пользу лжи. Но дети выглядели естественно — некоторые в мятых одежонках, у одного не хватает передних зубов, а девочки с растрепанными косичками… Живые и веселые, очень довольные, словно долго упрашивали доброго друга на совместный снимок, и вот добились своего…
Внутри поднималось отчаяние, похожее на чистый высокий звук.
А за спиной раздались шаги.
— Подслушивать нехорошо, если ты не знал, — тон Лимона сухой, без утренней мягкости. Желтая перчатка настойчиво вынула фото из чужих пальцев и сунула в нагрудный карман владельца. «Ты подорвал сейчас мое доверие», — говорил взгляд замолчавшего навигатора, но Тенёк знал, как ответить.
«Сам знаешь, что на борту предатель».
Несмотря на обострившееся настроение в комнате, Лимон не швырнул фиолетовый скафандр, а просто передал.
— Сочувствую, что в приюте случилась такая беда, — рекламщик одевался торопливо. Помятые металлические детали экипировки поскрипывали. — Жаль детей. Они не виноваты в наших, взрослых, проблемах… Я понимаю твою боль.
Желтый нахмурился и открыл было рот возразить, но передумал, молча кивнул.
«Ну и как его теперь убивать?» — вопрос висел в генераторном зале вместе с протяжной нотой, потому что Тенёк тратил возможно последние часы жизни на музицирование для главной движущей силы судна. — «И почему вообще я думаю об убийстве, как о необходимости? Почему ни разу в голове не всплыла идея попытаться найти компромисс, предложить взаимовыгодное сотрудничество? Эти ксеноморфы разумны, Лимон уж точно, так почему?..»
Но ответа от бездушного машинного нутра дождаться было невозможно, конечно же. Генератор продолжал одобрительно сиять ядром из-за плотной прозрачной стенки купола, пианино продолжало выпускать звук в пространство.
«Потому что принял правила игры. Покорился обстоятельствам. Прогнулся, че уж говорить», — досадливо опустив веки, Фиол продолжил импровизацию с низкой ноты. — «И вот теперь я не хочу избавляться от импостера, потому что он мне нравится, я ему сопереживаю и совершенно не представляю, как с этим разобраться…»
Астронавт оставил пианино и поднял к глазам наручный планшет:
«Полюс — это крайняя точка разведанных и колонизированных человечеством планет в данном витке галактики Млечный Путь. Маршрут к этой небольшой планете похож на скоропостижно утекающую сквозь пальцы жизнь, а пункт назначения — на недружелюбный филиал адского ледяного круга.
Честно: велики шансы, что, пустившись в дорогу, Вы прибудете совершенно не туда, куда планировали. С моим экипажем это происходит прямо сейчас: на борту четверо от десяти, среди нас до сих пор находится самозванец.
Этот факт, а еще то, что скоро меня, с вероятностью в 80%, выкинут в открытый космос, совершенно не подогревает желания рекламировать данный тур. Конец связи».
И, собрав все наработки в единую папку, мужчина отправил письмо по долгосрочной почте. Ярлычок отправления данных повис неподвижно — даже не удивительно, если навсегда. Проблемы со связью на «Skeld» никуда не пропали, а уж расстояние до Марса теперь было у-у-у каким далеким…
Из генераторной рекламщик отправился в неспешный поход по комнатам корабля, заглядывая везде, куда хватало доступа. Он посмотрел за работой двигателей, поправив сбившийся, после чего мимолетно глянул на монитор в кабинете секьюрити — камеры спокойно демонстрировали пустые коридоры. Ноги понесли мужчину к «электричке», где Фиол проверил всю аппаратуру — все в порядке, только плафон заговорщецки подмигивал.
И в хранилище порядок, робо-чистильщик протирал контейнеры от пыли.
Карточка в управлении снова заедала, вызывая привычную раздраженную усмешку: «Бюрократия…»
За окном в столовой привычно чернела глубина простора с очень редкими искрами-звездочками — признаком удаления от галактического центра на окраину. Тишина стояла такая, что остановившемуся на пороге фиолетовому астронавту на мгновение показалось — он в помещениях корабля совершенно один. Чистые пустые столы, незапятнанный пол, закрытое окно выдачи пищи.
Но вскоре спокойствие было разрушено:
— Фиол! Оранж очнулся, — Лаймовая возникла в дверях и сразу же деловито заспешила к выдаче. — Это такое счастье!
— Поздравляю, — даже близко поддержкой не пахло. Но окрыленная благими переменами женщина ничего не заметила или сделала вид.