- Если хочешь доложить Императору – докладывай, – сухо и невозмутимо сказал, наконец, Люк.
- Я хочу, чтобы ты прекратил это, – повторил Вейдер, не имея уже никаких серьезных козырей против Люка.
- А я не собираюсь прекращать. Так что делай, что должен.
Вейдер сделал шаг вперед, но широкий стол не позволил ему подойти слишком близко к его непонятливому сыну. Он язвительно произнес:
- Ты не сможешь побить его, играя в его игре. Ты играешь против его сильной стороны.
- Спасибо за наставление, – холодно ответил Люк, не поднимая глаз и уставившись в свой датапад, лежащий на столе.
Он не хотел и не нуждался в том, чтобы отец принимал участие в его жизни – и уж точно не собирался слушать поучения от человека, находившегося в тени Императора последнюю четверть века.
Вейдер пристально смотрел на мальчика с объяснимо переполнявшими его негодованием и возмущением.
Он не имел никакого понятия, как с ним разговаривать, кроме того, как он общался со всеми остальными – с теми, кто служил у него, или с теми, с кем он воевал – раздавая приказы и получая беспрекословное подчинение, запугивая и подавляя, в зависимости от того, что он считал целесообразнее.
- Я сделал тебя тем, кто ты есть, – заявил он подрезанным от гнева голосом.
Это заставило мальчика поднять на него взгляд, полный жгучего обвинения.
- Ты ждешь благодарности?
- Я жду уважения, – Вейдер стукнул кулаком по столу так, что на нем все подпрыгнуло.
Сын лишь натянуто улыбнулся, словно удивляясь тому, что вызвал такое безудержное расстройство, и все же всаживая заключительный шип:
- Уважение нужно заслужить.
На долю секунды Люку показалось, что отец бросится на него, и он напрягся в ожидании нападения, жалея, что сидит, и в этом положении более уязвим. Но он не ожидал, что его слова произведут такой эффект. Почувствовав резкую боль в душе, он вынужденно опустил глаза, не покорно, и уж точно не виновато, но с сожалением, в какой-то мере.
Он тихо вздохнул, потирая глаза и совершенно не понимая, как он может вообще чувствовать какое-то сострадание к человеку, который принес ему столько горя и боли. Он жалел, что позволил себе подобную слабость, хотя иначе он просто не мог. Такие требования со стороны отца были самым близким проявлением его заботы о сыне… или Люку стоило открыть глаза и понять, что на самом деле это лишь защита своих вложений, не больше?
- Если хочешь помочь мне, скажи, кто следит за лейтенантом Риисом, – наконец, спокойно произнес Люк, говоря об агенте глубокого прикрытия, назначенным Палпатином следить даже за его наиболее доверенными людьми, такими как Риис и Мара, которые были прикреплены к Люку в качестве помощников, но фактически являлись шпионами. Люк знал, кто наблюдает за Марой, но ему гораздо важнее была личность того, кто наблюдает за Риисом, – и пока все его неоднократные поиски ни к чему не привели.
Вейдер лишь немного понизил тон в ответ на слова сына, но не уступил – и не уступит, не в этот раз.
- Я не буду помогать тебе в этих глупых, безрассудных играх. Палпатин владеет всем на Корусканте. Он видит все. Ты это знаешь.
- Мы не на Корусканте, – произнес Люк спокойно.
- И ты думаешь, это тебя спасет?
- Нет, я думаю, меня спасет знание моих врагов, – Люк пристально посмотрел на отца, продолжавшего хранить решительное молчание, и его самого вновь начало охватывать собственное расстройство. – Или помоги мне, или уйди с моего пути.
Не двигаясь с места, Вейдер ничего не ответил, что только усилило раздражение Люка. В конце концов, именно он, Вейдер, затеял все это.
Именно Вейдер привел его к Палпатину, полагая, что сможет использовать сына в разрешении проблем, на которое самому ему не хватало силы воли и решимости. Преследуя эту цель, невзирая на сопутствующий риск, он полностью сломал жизнь Люка, ни на секунду не сомневаясь и не жалея. Глядя на Люка, по-настоящему он видел не сына, а возможность, и стремился использовать его так же, как это делал Палпатин, не чувствуя никаких угрызений совести. И до тех пор, пока Вейдер не видел, что имеет гарантированный контроль над ситуацией, он оставался двуличным и ненадежным, то помогая, то мешая Люку, в зависимости от того, что больше соответствовало его целям. Он часто склонялся к более сильной стороне, отдавая пустую лояльность и пустые слова человеку, которого желал свергнуть.
И Люк устал от этого.
Он встал, не сводя пристального взгляда с Вейдера – никакая маска не могла скрыть от него глаз его отца: