— Идет, проклятый, — прошептал Будагилав. Улыбка исчезла с его лица. — Споткнись и упади, Аллах, только сбереги моего коня, а то этот сумасшедший может сломать и ему ноги… — просил он всевышнего, и чем дальше уходил Магдилав, тем злее становился Будагилав.
Вот Магдилав дошел уже до базара, люди, бросив торговлю, вытаращив глаза, смотрели на него. Женщины шептали молитвы. «Бай, что это? Куда он?» — слышно было кругом, а Магдилав все шел и шел, шаги у него становились увереннее, и вдруг, не доходя до камня метров десять, пошатнулся великан, задев огромной ногой придорожный камень.
Будагилав чуть было не вскрикнул: «Береги коня!» Он думал — вот свалится Магдилав. Но тот выпрямился, еще крепче стал ставить ноги и дошел до камня. Присел и, сняв со спины, осторожно положил коня на землю, вытирая ручищей пот со лба. Потом вздохнул облегченно, посмотрел на людей и на Будагилава, будто говорил: «Вот и донес!»
Не зря говорят: «Слово не птица, вылетело с языка, не поймаешь!» Пришлось Будагилаву расстаться со своим любимым конем.
Вот, что делает глупость с человеком: хотел посмеяться над другим, унизить его перед людьми, а получилось наоборот.
Хоть и делал вид он, что ему не жаль коня, сотни таких пасутся в его табуне в горах, это песчинка для него, владельца трех тысяч баранов, но все же он очень переживал, внутренне ругал себя: «Зачем было держать пари с этим сумасшедшим, вот и увел такого скакуна, которого не продал бы и за столько золота, сколько весит конь, даром. Притом кто увел‑то, хоть был бы кунак или ханский сын, мог бы утешить себя, что попало в руки стоящего человека, — он тоже может тебе когда‑нибудь добро сделать. А то ненавистный бедняк, сын мельника из Гондоха, на которого он давно имеет зло из‑за Мустафы». Взял и ушел, оставив Будагилава в дураках.
Уж как скрипел зубами Будагилав, кусал себе губы до крови, зло глотал, но вслух ничего не мог сказать. Положил позолоченное седло, которое так подходило красному скакуну, и велел слуге седлать ему другого коня. Убитый горем вернулся он с базара,
А Магдилав стоит на повороте тропинки, любуется природой — когда на душе хорошо, кажется, все вокруг улыбается и ласточки поют именно ему свои весенние веселые песни. Конь его, приобретенный так нежданно–негаданно, щиплет зеленую траву. Вот удивятся отец с матерью, шутка ли, ушел сын с одной монеткой, а возвратился с таким красавцем скакуном!
Мысли юноши прервались ржанием коня. Он поднял голову и увидел верховых, рысцой пробиравшихся по каменистой тропинке со стороны леса.
«Ага, увидел незнакомых и даешь мне знать! — сказал он нежно коню. — Кто же эти двое?» Не успел он сообразить, как всадники были уже рядом, и Магдилав сразу узнал круглолицего, плотного черноглазого Исилава и с ним его сына.
Как они сидели на конях! Просто любо было смотреть на них. Отец был в черной бурке, серой, в цвет коня, каракулевой папахе, а за плечами висел башлык из сугуры, чтобы укрыть голову на случай дождя.
— Вах! Это ты, прославленный Магдилав? Я‑то думал, что за утес преградил нам дорогу. Салам–алейкум, сынок, — так приветствовал Исилав юношу, улыбаясь от всей души, и как аксакал соскочил с коня, выказывая уважение встречному.
То же самое сделал и его сын.
— Давно я хотел увидеть тебя, да все не удавалось. Как ты поживаешь?
— Ваалейкум салам, — говорил Магдилав, неловко протягивая большую, как лопата, руку. — Вот был на базаре…
— А это твой конь? Почему же он без седла?
— Да не успел купить.
— Приезжай, сынок, ко мне в гости, в Турутли, отсюда рукой подать. И седло для твоего коня найдется. А уж леса у нас богаты дичью, и горы, и реки. Мы с тобой поедем на охоту, не пожалеешь!
Магдилав потупил голову.
— Не знаю, как быть.
— Не хочу слышать «не знаю». Ровно через неделю, в следующий четверг будем ждать тебя! Правда, Аслан? — обратился Исилав к сыну, тот согласно кивнул головой — не положено горцу разговаривать при старших.
Обрадованный Магдилав обхватил коня своего обеими руками и, будто мешок с пшеницей, поднял с дороги и поставил на скалу, освободив путь Исилаву и его сыну.
— Спасибо, сынок. — Исилав восхищенно смотрел на юношу. — Вот были у Нуцала по делам. Теперь спешим домой. Прощай, Магдилав, не забудь наше приглашение, будем ждать тебя!
И они ускакали. Магдилав взял коня и спустил его на тропинку. Вытирая пот с лица, он долгим взглядом смотрел вслед всадникам. «Видно, хороший человек Исилав», — думал юноша. Как ласково разговаривал он со мной. Мой отец ненавидит его, неужели Исилав заслужил ненависть? Совсем не похож он на других богачей. Три шкуры дерут они с нас. При встрече мы должны кланяться им до земли. Одному Аллаху молимся, по одной земле ходим, одним солнцем греемся, а богатым почет и честь, беднякам — горести и слезы. Слава Аллаху, что есть такой Исилав. Он говорил с ним как равный и в гости приглашал. Обязательно поедет он к нему, хоть и бедно одет. На дочку прекрасную взглянет. Только как она примет его?