Часто повторяла она: «Мастерство, дочка, не умирает никогда. Из‑за этих ковров мы и с отцом твоим встретились. Приехал он однажды в Табарисе за коврами и увидел меня. И уж больше не отстал, пока не добился согласия моих родителей сыграть свадьбу»…
Не была Тайпус похожа на гондохских девушек, воспитанных на старых горских обычаях. При встрече с мужчиной не смели они открывать лица, возвращаясь от источника с кувшином на плече, делали они огромные круги, только бы обойти годекан, где проводила время мужская половина аула. А Тайпус была совсем другой. Ведь росла она среди семерых братьев. Всюду — и на охоту, и на пиры брали они с собой сестренку. Все уже привыкли видеть ее на ретивом коне, скачущей не хуже любого джигита. И оружием она владела не хуже братьев, а вот мать научила ее ткать ковры.
Между тем Тайпус разожгла огонь в коре и стала стряпать тоненькие чуреки, в кастрюле сварилось мясо, и чудесный запах щекотал ноздри голодного горца. «Какому счастливцу достанется она? — думал он с грустью. — Конечно, только ханскому сыну отдаст ее отец». И представлял себе как однажды увезет богатый жених Тайпус в роскошный дворец. «Ну и пусть, все равно, он, Магдилав, навсегда сохранит ее образ в своем сердце».
— Кажется, наши возвращаются! Я слышу стук копыт, — прервала его печальные мысли Тайпус. — Пошли, встретим их в лесу у источника Китилай. Я всегда ожидаю их там. — Магдилав с готовностью последовал за девушкой.
Опять жители Турутли с удивлением смотрели на невиданного великана, с трудом пробиравшегося по узким улочкам. А детвора далеко за крепостной стеной гурьбой провожала их.
«Какой он большой, поднимет руку и до неба достанет!» — шептались мальчишки между собой. А великан ласково улыбался им. Они проходили мимо большого дерева. Метров на сорок тянулось оно в небо, под весенним, тихим ветром шелестела его серебристо–шелковая крона.
— Крепкий старик, эта пальма, — говорила Тайпус, — Откуда бы не возвращалась я домой, издали еще вижу ее верхушку.
— Сколько же лет этому великану?
Тайпус задумалась.
— Моя бабушка говорила, что они ровесники с этим деревом. А бабушке было сто тридцать.
Так они переходили от дерева к дереву, рассказывая друг другу сказки и легенды, услышанные от старших. За пальмой по склонам начинались заросли ивняка, где весе'нние птицы пели свои песни, где там и сям мелькали летучие мыши, пушистые белки. Магдилаву казалось, что он попал в волшебный мир: таким невиданным казалось ему все вокруг — и деревья, и пестрая от множества цветов зеленая трава, на которой играли лучи солнца, падающие сквозь листву, и журчание родника где‑то близко, и олененок, который резвился около Тайпус, и, главное, рядом шла она', такая легкая, такая красивая и такая простая.
Она радовалась всему — и цветам, и хрустальному воздуху, и встрече с братьями и отцом, а ему чудилось, будто всю жизнь они шли вот так рядом, будто две тропинки, которым все равно не суждено никогда слиться воедино. Отчего ему становилось вдруг грустно? Ведь он должен покинуть этот сказочный мир, уехать к себе в Гондох, и, Аллах знает, когда еще ему удастся идти вот так с ней под этими деревьями, по этой тропинке. Взять бы ее, да и поднять на руки и унести с собой в свой дом, к своему бедному очагу…
Неожиданно зловещая тень орла нависла над олененком, он вздрогнул и пустился наутек.
— Тулпар! Тулпар! — закричала испуганная Тайпус и, сорвавшись с места, побежала за ним, а он мчался во вею прыть своих тоненьких ножек. А у Тайпус только платье вздувал ветер, шаль соскользнула с головы, упала на спину, рассыпав косы, и они, как черные змеи, легли на тонкие плечи.
Магдилав остановился в замешательстве, но тут же бросился на поиски. Он оставил позади Тайпус и побежал дальше за олененком. Он почти настиг его и протянул уже руку, чтобы схватить маленькое тельце. Олененок прыгнул и исчез и; з виду, и вдруг земля провалилась под ногами — Магдилав рухнул в пропасть. Нет, это была не пропасть, а огромная яма–ловушка для хищников, искусно замаскированная ветками деревьев. Магдилав не успел еще опомниться, как на него кинулся разъяренный тигр. Как во сне услышал юноша жалобное блеяние олененка и испуганный голос Тайпус: «Веда, беда! Они упали на тигра! Скорей на помощь!»
Магдилав напрягся изо всех сил и, казалось, прилип спиной к сырой земле. Чувствуя под лопатками корни дерева, торчащего из земли, он вырвал корень и хлестнул оскаленную морду тигра. Тигр отступил в одну секунду. Зарычал и опять обнажил клыки. Магдилав молнией бросился на врага. Он вцепился в горло хищника своими огромными ручищами, и оба — зверь и человек — сплелись в тесном объятии. Тигр цеплялся острыми когтями в бока Магдилава, рвал живот, стараясь освободиться от его сильных рук. И наконец затих обессиленный.