— О чем, великий шах, мы можем договориться. — Магдилав расправил плечи, потирал руки, — Я простой горец, бедняк, а ты шах Персии.
— Будешь послушным, станешь и богатым, и прославленным. Вас, горцев, обманывали турки, русские гяуры, а я принес вам свободу. Если перестанете бунтовать, станете частью Великого Ирана, и ты будешь одним из моих военачальников, поставлю тебя во главе воинов–горцев. Мы покорим мир. Весь он будет в моей ладони. — Шах протянул руку, раздвинул пальцы, на которых блестели перстни с бриллиантами, так, будто в самом деле он хотел в этой маленькой ладони разместить весь мир, и самодовольно улыбнулся.
— Не надо мне богатства, шах. Я родился в бедных каменистых горах, и они очень дороги мне, как и моим братьям–горцам.
— Ха–ха–ха, — рассмеялся Надир, — Богатство, кунак, любят все.
И твои каменистые горы станут частью великого владения шаха Ирана, и ты будешь как в раю. Будут у тебя и жены, и рабы, и кони, и слуги. Мне как раз нужны такие храбрецы, как ты.
— Я не продаюсь, Надир. Не надо мне ни жен, ни рабов, ни ваших дворцов. Не трогай горцев! Они росли тут и ни на что не поменяют свою свободу. Ты слышишь, как стонут горы, ущелья, как дымят сожженные твоими воинами наши бедные аулы, как плачут наши женщины, как проклинает иноземцев наша земля, политая кровью.
— Они и будут стонать, горец, пока не покоритесь мне, воинов у меня столько, сколько звезд на небе, оружия у меня столько, сколько камней в этих проклятых горах. Я всемогущ, и зря твои братья сопротивляются.
— Ряды твоих воинов, шах, редеют, как звезды в утреннем рассвете, реки горные краснеют от их крови…
— Молчать! — крикнул взбешенный Надир. Голос у него дрожал, глаза сузились, сам он стал похож теперь на тигра, готового броситься на жертву. — Как смеешь ты, пленник, так разговаривать со мной?! Добром не подчинишься, — силой заставлю на колени пасть, дикий горец.
— Никогда не заставишь! — Магдилав вскочил и бросился на окружавших его вооруженных визирей. В одно мгновенье разбросал он их как котят. И кинулся к двери, сбивая кулаками и ногами всех, кто собирался преградить ему путь; испуганные пленницы с визгом прятались по углам, закрыв лица платками.
— Аркан! Арканом его! — услышал он хриплый голос Надира. — Упустите, головы сниму!…
Опять Магдилав лежал в клетке. Аркан поймал его у самых дверей. Враги связали ему руки, ноги, потом трое здоровенных слуг били его ногами, плетью так, что живого места на теле не оставили. Потащили к клетке.
— Добром не хотел — дикого горца силой возьмем.
— Отрезать ему ослиные уши! — кричал Надир. — Я заставлю его развязать язык.
И палачи старались. Докрасна раскалили они ножи в огне и отрезали уши Магдилаву. Вот они валялись на полу — большие, похожие на виноградные листья, уши великана, которыми он ловил шорох приближающегося врага в горах, которыми он слушал песни любимой Тайпус, которыми он внимал умным наставлениям старых горцев на годеканах.
— Все равно молчит, — сообщили Надиру визири. — Ни единого стона не издал.
— И нос ему отрежьте! — приказал Надир.
Опять палачи накалили в огне ножи и отрезали герою нос. И вот огромный нос, который стоял на его лице, как памятник у дороги, которым он чувствовал запах материнского чурека и запах цветущих гор весной, валялся на полу.
— Молчит проклятый горец, — донесли визири Надиру. — Такого мужества мы еще не видели.
— Тогда свяжите ему ноги и руки, сделайте из шкур буйволов мешок — суньте туда и бросьте проклятого с высокой горы, — Надир показал рукой на скалистую гору Барзу Ялу, у подножья которой бурлила Чири–них. Пусть в кашу превратятся кости упрямого горца!
Зарезали слуги четырех здоровенных буйволов, накормили мясом отряд воинов, а из буйволиных шкур сшили мешок по телу Магдилава, сунули его туда и десять здоровенных персов потащили мешок к горе Барзу Ялу. На закате рузман–дня бросили враги мешок вниз. С двухсотметровой высоты полетел мешок и рухнул в мутную воду.
«Наконец‑то избавились от этого залима, — потирали руки слуги Надиршаха. — Вот будут радоваться вороны, отведают мяса великана». Но ошиблись враги. На следующий день спустилась с гор на водопой к Чири–них отара овец. Старый чабан Чупалав Заметил огромный мешок на берегу. Разрезал он кинжалом мешок и обнаружил Магдилава. Сразу догадался старик, кто перед ним. Не было в горах человека, не слышавшего о Магдилаве–багадуре. Вместе с другими чабанами перетащил Чупалав великана в горную пещеру, где обычно устраивались чабаны на ночлег, и принялся лечить раненого. Прежде всего зарезали чабаны баранов и накормили его, промыли страшные раны целебной водой из горячих источников, теплыми бараньими шкурами туго обвязали разбитое его тело.