— Не слышал я ничего, — шмыгнув носом, ответил Абдулатип. — Дядя Нурулла красивые кувшины делает, вот к нему все и ходят.
— Кувшины, говоришь, мастерит? — ехидно улыбнулся Гусейн. — Ну ладно. Тогда скажи, какие тебе в крепости Атаев подарки дал? А?
Абдулатип с удивлением уставился на белого офицера. Теперь ему казалось, что не один, а десять Гусейнов стоят перед ним и все они ненавистны. «Откуда он узнал, что я был в крепости? — лихорадочно думал он. — Ну, конечно же, от Назира. Ведь с сеновала он видел, как рано утром мюриды заходили во двор Дарбиша. Проклятый Назир. И о звезде, наверно, сказал», — он с тревогой взглянул на стоявшего перед ним Гусейна.
— Ну, что молчишь? — Гусейн повертел в руке плетку.
— Ничего я не знаю, и в крепости не был, — сказал Абдулатип. Голова паренька напряженно работала. «Как бы выбраться из дома и сообщить дяде Нурулле о грозящей ему опасности». Когда Гусейн заявил, что отрежет мастеру руки, суп застрял у Абдулатипа в горле, он поперхнулся, это и выдало его. Гусейн обратил на него внимание, припомнив, кстати, и то, что услышал от Назира. «Ничего ты от меня не узнаешь, — думал про себя Абдулатип, — хоть сколько хочешь сверли меня глазами». Но что‑то все‑таки надо ему ответить, чтобы побыстрее избавиться от него и выйти из комнаты.
— Что же молчишь? — не отставал Гусейн. — Много там их в крепости? Может, ты обиделся, что мы не угостили тебя бузой? Пожалуйста. Вот тебе стакан. Пей, — и он протянул Абдулатипу полный стакан бузы.
— Я не хочу, — отвернулся Абдулатип.
— Как хочешь, — Гусейн поставил стакан, расплескав бузу. — Так что ты видел в крепости?
— Не был я там. Сапоги и гимнастерку я на базаре купил.
— Купил? А деньги откуда взял? — вмешалась Издаг. — А мне ты го–ворил… — но, увидев, что Чарахма зло смотрят на нее, замолчала, стала во«зиться с посудой.
— Может, и красную звезду ты на базаре купил? Ну‑ка, покажи ее мне.
«Откуда он знает про звезду? Неужели Издаг рассказала?»
— Сломалась она у меня, — сказал Абдулатип.
— Ай, ай, ай, — смеялся Гусейн. — Как же можно ломать такой подарок. Ведь сам Атаев тебе ее подарил. А может, ты потерял ее, когда тебя били?
— Нет, — Абдулатип вскочил как ужаленный. «Значит, Назир еще болтает, что бил меня. Ну, погоди, трус!»
— Ха–ха, — смеялся Гусейн. — Видно, большевиком сделал тебя Атаев. Да, — самодовольная улыбка на его лице вдруг внезапно погасла, — эта большевистская зараза распространяется подобно чуме, даже молокососа успели обработать. Смотри‑ка, Иса, с какой ненавистью смотрит на меня этот щенок. Ничего. Мы их быстро образумим. А если волка убить, с волчатами справиться легче. Уничтожим Атаева, а потом и в ауле порядок наведем.
— Так точно, сын досточтимого муллы, — подобострастно вторил Иса. — Всех красных уничтожим. На газават, — он положил руку на кинжал.
— Куда это ты собрался? — Гусейн резко повернулся к Абдулатипу, который направился было к дверям. Паренек стоял у дверей, не зная, что соврать. Гусейн так и сверлил его глазами. «Точно, как Издаг», — подумал мальчик.
— Я за Горачем иду, — ответил он наконец.
— Поди‑ка, Иса, помоги ему отвязать собаку, — приказал Гусейн мюриду, многозначительно моргнув ему.
Абдулатип подошел к Горачу, стал медленно развязывать его, все еще не зная, как обмануть мюрида, незаметно уйти со двора. «Пугни‑ка этого мюрида», — Абдулатип показал Горачу на Ису. Пес понимающе посмотрел на хозяина. И стоило только Абдулатипу отвязать его, как он с лаем бросился к черноусому. Перепуганный мюрид, бряцая винтовкой, отходил к лестнице, чтобы в случае чего вскочить на веранду.
— Эй, щенок! Ты на меня собаку не науськивай. Думаешь, я не видел, как ты ее на меня натравливал. Убери пса, не то застрелю его, мне пули не жалко. Убежать хочешь, ну уж нет, и шага со двора не сделаешь.
«Видно, не так уж пьян этот мюрид, — подумал Абдулатип. Но ему необходимо убежать. — Что же делать?»
Из дома выскочила Издаг. Палкой замахнулась на Горача.
— А ты что смотришь, когда твой пес на гостя бросается? — крикнула она Абдулатипу. — Заставь собаку замолчать, не то велю сейчас пристрелить.
Горач понял, что лаять бесполезно, и замолчал. Виляя хвостом, виновато смотрел на хозяина: «Что, мол, друг, поделаешь». Абдулатип присел на пень, а Иса, держа винтовку между колен, устроился на лестнице, ведущей на веранду. Он уже слегка клевал носом, но продолжал исподлобья наблюдать за Абдулатипом.
— А у вас здесь неплохо, — миролюбиво сказал он. — Ишь, как сосной пахнет. И Акаро видно. Хорошо соснуть бы. С детства люблю на веранде спать. Особливо, если дождичек по крыше стучит. Завернешься в бурку — и сопишь в обе ноздри.